Дмитрий Михалевский: Пространство и Бытие. Сборник статей

Все новые идеи субъективны. Это достаточно очевидный факт, поскольку все они суть порождения индивидуального сознания. Для Ньютона его представление о мире, рожденное вопреки существовавшей тогда картине мира, было субъективным. Картина мира, рожденная Эйнштейном, была не менее субъективной. «Научная революция противоречит здравому смыслу», – такими словами начинает свою книгу о гиперпространстве известный американский физик и популяризатор науки Митио Каку [13] Каку М. Гиперпространство: Научная одиссея через параллельные миры, дыры во времени и десятое измерение. Пер с англ. – 2-е изд. – М.: Альпина нон-фикшн, 2015. – С. 9. . Для нас эта очевидность эффективно скрывается привычкой принимать за истину то, что закреплено в культурной традиции, мнением, принятым обществом, т. е. пресловутым «здравым смыслом». Но когда мы пытаемся делать обобщения, то время и пространство открывают свои метафизические качества по-иному.

Поскольку модели различны, то помимо традиционных пространств физики, геометрии и географии, теперь говорят о пространствах политики и экономики, о социальном пространстве и пространстве культуры, о пространствах слова и безмолвия, текста и письма, диалога и полифонии, сцены и света, о, внутреннем и глубинном пространствах, о межличностном пространстве и о многих других. Кроме того, пространства, связанные с различными моделями, могут иметь различные структуры, которые проецируются на физическое пространство внешнего мира. Так что различие между моделями означает, что и пространства, в которых живут люди, также различны.

Итак, необходимо ли, возможно ли вообще «пространствоведение»? Любое «ведение» есть наука, изучающая строение своей предметной области. Необходимым условием существования некоторой науки является наличие базового объекта исследования, особенного от других областей научного знания. Мы же показали, что пространство таким объектом не является, в силу его недоступности нашему восприятию. Каков может быть объект пространствоведения, если само пространство человеку недоступно, даже если он вооружается приборами? Наш ответ будет скорее отрицательным, нежели положительным. Но расстраиваться по этому поводу не стоит.

Взглянем на проблему под другим углом. Генезис пространственных представлений способен раскрыть то, что скрыто глубоко и до сих пор не имело объективации: этапы когнитивной эволюции, развития механизмов мышления, и через это объективное изучение личностного развития… Пространствоведение в таком случае можно понимать, как область научного знания о механизмах мышления человека, его сознании, мыследеятельности, обеспечивающей различные уровни целостности, на основе которых происходит структурирование информации. В этом случае пространствоведение формирует самую широкую междисциплинарную базу.

В одной из своих статей Георг Зиммель впервые указывал на взаимосвязь различных областей человеческой деятельности на базе концепции пространства: «В социальных ситуациях, в представлениях людей конкретный участок территории, определенная „почва“ могут играть ту же роль, что и абстрактные, философские и математические идеи пространства в рассуждениях современного теоретика» [14] Цит. по: Филиппов А. Ф. Указ. соч. – С. 90. . Эта мысль, как и другие, сформулированные Зиммелем, получили развитие в фундаментальной концепции морфогенеза культуры, разработанной его соотечественником, философом и культурологом Освальдом Шпенглером. Ровесник Ясперса, Шпенглер создал настоящий «Гимн Пространству», озаглавленный им «Закат Европы». Из трех пространственных координат он особо выделял глубину, резко критикуя математический подход к пространству. «Переживание глубины есть… столь же совершенно непроизвольный и необходимый, сколь и совершенно творческий акт, посредством которого „Я“ получает… свой мир» [15] Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. В 2 т. Т 1: Гештальт и действительность. – М.: Мысль, 1993. – С. 330. . Шпенглер писал в предисловии к первому тому своего фундаментального труда: «…Существует глубокая взаимосвязь форм между дифференциальным исчислением и династическим принципом государства эпохи Людовика XIV, между античной государственной формой полиса и евклидовой геометрией, между пространственной перспективой западной масляной живописи и преодолением пространства посредством железных дорог, телефонов и дальнобойных орудий, между контрапунктической инструментальной музыкой и хозяйственной системой кредита. Даже трезвейшие факты политики, рассмотренные в этой перспективе, принимают символический и прямо-таки метафизический характер, и здесь, возможно, впервые явления типа египетской административной системы, античного монетного дела, аналитической геометрии, чека, Суэцкого канала, китайского книгопечатания, прусской армии и римской техники дорожного строительства равным образом воспринимаются как символы и толкуются в качестве таковых» [16] Там же. – С. 336. . Так Шпенглер демонстрировал новый синхронистический подход к изучению истории на базе категории пространства, фактически, привнося принцип относительности в гуманитарную сферу.