Карл Левитин - Научная журналистика как составная часть знаний и умений любого ученого. Учебник по научно-популярной журналистике

Общественное сознание, как известно, – тонкий и точный прибор, барометр грядущих перемен. Оно, состоящее из совокупного самоощущения и восприятия миллионов мыслящих и чувствующих индивидов, чутко реагирует на сегодняшнюю ситуацию в мире науки, скрытую, казалось бы, от этих миллионных толп и им вовсе безразличную. А ситуация эта более всего напоминает момент перед поднятием театрального занавеса. Публика в зале слышит лишь доносящиеся из оркестровой ямы не связанные в единое целое звуки настраиваемых музыкальных инструментов, ей видны только вспышки разноцветных лучей – результат усиливающейся малопонятной суеты осветителей, но все понимают – еще миг, и люстры медленно уйдут в темноту, а на открывшейся взглядам сцене начнется Нечто.

Так и вокруг нас с вами сегодня. Сразу и с разных сторон доходят сигналы о «вот-вот-свершениях», о фундаментальных прорывах в самых разных областях знаний. Расшифровка генома, то есть разгадка наследственности; клонирование, то есть воссоздание живых существ; темная материя, вроде бы действительно открытая астрофизиками, то есть целый огромный мир, существующий параллельно нашему вокруг нас, в котором материальные тела не притягиваются, а отталкиваются друг от друга; совсем уж фантастические сообщения о возможности телепортации, то есть практически мгновенного переноса из одного места в другое, сколь угодно далеко от него расположенное. Как о реальной задаче завтрашнего дня говорят сегодня о практически вечной жизни людей, не знающих старости. Еще миг, и занавес над главными тайнами Природы если не откроется полностью, то приподнимется достаточно высоко, чтобы мы увидели ошеломляющие, пока еще не укладывающиеся в сознании вещи.

Люди, даже крайне далекие от науки, но объединенные в социум, пропитанный волнами информации, чувствуют приближение чего-то важного, революционного, способного изменить их жизнь кардинальным образом, и тянутся к пониманию происходящего, испытывая интеллектуальный дискомфорт от недостатка знаний. Поэтому труд и талант тех, кто способен вернуть миллионам ощущение стабильности – иллюзию понимания окружающего мира, его устройства, действующих в нем механизмов и сил, неминуемо будут востребованы. Голод познания, сейчас временно заглушенный мишурой освоения новых реалий и возможностей, способов убить время, этот присущий человеку как виду голод властно потребует удовлетворения. Он во много раз сильнее легкого недоедания разного типа последних и предпоследних героев, он вообще служит тем главным признаком, что выделяет человека из всего живого мира.

Другими словами, есть полный смысл становиться научным журналистом сегодня, ибо завтра в общественном сознании интерес к науке неминуемо вернется на свое прежнее место, как все возвращается на круги своя в нашем лучшем из миров. Золотые перья бросятся обратно в покинутую ими нишу, а она окажется уже занятой более предусмотрительными людьми – и очень может статься, что ими окажетесь именно вы.

Но даже если я ошибаюсь в своем оптимизме и ждать, когда люди устанут восхищаться шарлатанами и обратят свои взоры на мыслителей, придется долго, то и в этом горьком случае есть прямой резон освоить профессию научного журналиста, как мы учим в детстве математику и историю с географией, хотя не собираемся стать ни ньютонами, ни карамзиными, ни васко-де-гамами.

Я не просто витийствую, проповедую и прозелитствую, то есть не пытаюсь обратить неразумных язычников в истинную веру, внушенную мне свыше, используя приемы риторики и ораторского мастерства. Мои утверждения базируются на данных наук, таких как социология, социальная психология и история науки, которая есть тоже наука, то есть на анализе и обобщении известных фактов и проецировании установленных закономерностей на настоящее и будущее. О смене парадигм науки и отношения к ней общества мы, разумеется, еще поговорим.

Позвольте начать с моего собственного отношения к ситуации, сложившейся в научном сообществе. Оно далеко от восхищения. Я абсолютно не согласен с весьма популярной среди ученых идеей, будто наука является самодостаточной областью человеческой деятельности. Иными словами, с тем, что единственный долг ученого – это обнаруживать новые законы Природы – и больше никаких обязательств перед Богом и людьми. Я убежден, что это неверно. Прежде всего потому, что ученый, пусть даже гениальный, не способен проникнуть в тайны Природы в тиши своей лаборатории, окруженный коллегами, но оторванный от всего мира. Этот тезис я надеюсь доказать довольно скоро, быть может, уже в этой главе. Но кроме этого сугубо практического соображения есть еще и нравственный императив. У науки и творящих ее ученых есть долг перед всеми нами – это необходимость передать полученные ими крупицы нового следующим поколениям, без чего расширенное воспроизводство знания в принципе невозможно. С этой точки зрения адекватную модель ученого дает афористичное высказывание, стоящее эпиграфом к этой главе. Глядя с высоты долгой истории и эволюции человечества, ученый представляется не чем иным, как неким устройством, впитывающим знания о Природе, чтобы производить новые знания о ней же. Устройство это формируется культурой и существует в ней, оно построено из опыта бесчисленных поколений мужчин и женщин, когда-либо живших на Земле, их верований и умений, успехов и неудач, озарений и просчетов. Устройство это порой бывает умным, часто слепым или глухим к намекам Природы, разбросанным вокруг и – что для нас с вами важнее всего – почти всегда немым, не способным себя выразить.