Даниил Аникин - Этика - конспект лекций

В государстве насилие институционализируется. Это нельзя понимать так, будто талион не был социальным инс–титутом. Талион тоже являлся нормативной системой, но он проводился в результате спонтанных действий заинтересо–ванных лиц.

Хотя это и был детально разработанный обычай с целью обеспечивать принцип эквивалента в разнообразных обстоя–тельствах, тем не менее каждый член первобытного коллекти–ва имел право его объяснения и безусловную обязанность ис–полнения. В государстве все проходит иначе.

Здесь право насилия оформлено законодательно. Законы вырабатываются по-иному, чем обычай, более элитарным пу–тем. Для каждого случая применения насилия закон учрежда–ется в результате особой процедуры, предполагающей объек–тивное, всесторонне взвешенное расследование и обсуждение Насилие, которое практикует государство, основывается на аргументах разумных и характеризуется беспристрастно–стью, таким образом, оно достигает по сравнению с талионом качественно более высокого уровня институционализации Государство сделало также еще один важный шаг в ограниче–нии насилия.

В государстве насилие часто заменяется угрозой насилия Немецкий исследователь Р. Шпееман в своей работе «Мо–раль и насилие» выделяет три типа воздействия одного чело–века на другого:

1) собственно насилие;

2) речь;

3) общественная власть.

Насилие является физическим воздействием. Речь является воздействием на мотивацию. Общественная власть предста–вляет собой действие на обстоятельства жизни, которые опре–деляют поведение. Это обстоятельство – принуждение к мо–тивам. Так действует, в частности, государство в тот момент, когда оно поощряет или ограничивает деторождаемость в об–ществе с помощью политики налогов. По отношению к обще–ственной власти насилие и речь выступают как первичные способы воздействия человека на человека.

Предметом спора был и остается вопрос, как квалифици–ровать третий способ воздействия, который в опыте современ–ных обществ является главным. Аристотель выделял его в сво–еобразный разряд.

Вместе с непроизвольными действиями, реализуемыми че–ловеком не по своей воле, и произвольными действиями, в ко–торых он осуществляет свои желания, Аристотель выделял особый класс смешанных действий, которые человек произ–водит сам, по своей воле, но под строгим давлением обстоя–тельств, когда их альтернативой становится нечто более худ–шее, чем сами эти действия, в крайнем случае – смерть.

Таково, в частности, поведение человека, который совер–шает что-то постыдное по требованию тирана, чтобы спасти близких, или поведение купцов, которые выбрасывают во вре–мя шторма за борт свое имущество, чтобы не затонул корабль. Т. Гоббс утверждал, что подобные действия необходимо считать добровольными, свободными, так как у человека остается вы–бор, хотя он и весьма зауженный; страх смерти невозможно отождествлять с самой смертью.

Многие теоретики ненасилия в наше время, напротив, придерживаются взгляда, сообразно которому эти действия необходимо свести к подневольным. По их мнению, угроза насилием сама может являться насилием.

Если используемое государством насилие рассматривать само по себе, как конечное состояние и постоянное условие существования человека, то оно не может не вызвать отрица–тельной нравственной оценки.

Каким бы законным, институционально оформленным и предельно осторожным государственное насилие ни было, оно остается насилием – и в этом смысле оно прямо противо–положно нравственности. Вместе с тем все отмеченные свой–ства могут быть интерпретированы как факторы, которые придают насилию размах. Монополия на насилие может при–вести к его избыточности. Институциональность насилия придает ему анонимность и притупляет его восприятие.

Возможность косвенного использования насилия (мани–пулирование сознанием, скрытая эксплуатация и т. п.) расши–ряет сферу его применения. Отношение к государственному насилию может быть и иным, если рассматривать его в исто–рическом развитии и учитывать, что в отношении к насилию был догосударственный период и будет постгосударственный.

Государственное насилие, как и предшествовавший ему та–лион, не является формой насилия, а становится лишь фор–мой ограничения насилия, этапом на пути его преодоления. Монополия на насилие ограничивает его источник до разме–ров, которые дают возможность обществу осуществлять целе–направленный контроль над ним.