Борис Голубовский - Шаг в профессию

Леонид Миронович Леонидов вел сцену чрезвычайно активно, прерывая гневными возгласами, опровергая чудовищные измышления. Он не может сидеть, нервно расхаживает по кабинету следователя; когда последний свидетель покидает кабинет, следователь обращается к нему: "Что вы на это скажете, профессор Бородин?". Леонидов со всей силой огромного темперамента восклицает: "Это чудовищно!" Шел занавес и обвал оваций. Впечатление подлинного взрыва в судьбе большого человека.

Илларион Николаевич Певцов (многие зрители должны его помнить по фильму "Чапаев", в котором он играл полковника Бороздина) не принимал участия в допросе. Он сидел в углу кабинета, почти незаметный для зрителей. Опять фраза следователя: "Что вы скажете, профессор Бородин?". Певцов еще несколько секунд не вставал со стула, лишь поднял голову и как-то растерянно, непонимающе смотрел на следователя. С трудом вставал со стула и медленно направлялся к выходу, так ничего и не ответив. Останавливался и так же медленно - если можно так определить его состояние, - отсутствующе шел мимо следователя, не замечая его, на первый план. Казалось, что он сейчас спустится в зрительный зал. Останавливался у самой рампы. Снимал пенсне, протирал его, но не надевал, подслеповато, ничего не видя, поднимал голову и тихо говорил (в зрительном зале оглушительная тишина…), почти шептал, как обращаются к очень близкому человеку:

- Это чудовищно…

Очень медленно шел занавес. Никаких аплодисментов. Зрители не просто сочувствовали трагедии Бородина, нет, происходило нечто более серьезное и драматичное. В этой паузе зрители присвоили себе личную судьбу профессора - они перевели ее на себя… Вспомните - ведь это было на подступах к кровавым 30-м годам.

Бывают и другие паузы. По России в довоенные годы гремел трагик-гастролер Всеволод Александрович Блюменталь-Тамарин, сын знаменитой актрисы Малого театра. Обладал он всеми качествами, необходимыми для блестящей карьеры, - красив был невероятно, голос, внешность, темперамент, захватывающий зрительный зал. Но характер обратно пропорционален таланту. И пил излишне много. Наш гитисов-ский творческий клуб решил пригласить его на творческую встречу. Некоторые педагоги были против, - боялись, что мы можем заразиться "дурными привычками старого актерства", но все же вечер состоялся.

Блюменталь-Тамарин для выступления выбрал монолог Гамлета. Актер выходил на сцену медленно, как-то боком, явно стараясь, чтобы зрители не увидели его лицо: он пятился от того, что видел за кулисами, стараясь уйти от изменницы - матери и убийцы - короля, поворачивался к залу, садился в старое институтское кресло - все понимали, что это трон, он поглаживал руки, откидывался на спинку, примеряясь к будущей власти, - его Гамлет не такой уж безвольный! Невероятно долгая пауза. И вдруг резкое движение головы - отгоняет от себя дурные мысли, борется с ними. Опять пауза. Снова опускает голову: как же велика его печаль! Наконец, Блюменталь поднимает голову - на глазах слезинки. Тихий восхищенный шепот в зале. Этого студенты еще не умеют! Актер делает шаг к просцениуму - появляется еще слеза, еще шаг - его лицо буквально залито слезами. И шепот приобретает иронический оттенок - это уж слишком! Что же играет Блюменталь - трагедию Шекспира или старую мелодраму "Семья преступника"?

Коронная сцена для исполнительницы роли Юлии Павловны Ту-гиной в "Последней жертве" Островского - встреча с богачом Фло-ром Федулычем. Юлия просит денег - ее счастье зависит от этого, Флор Федулыч понимает ситуацию, в которой Юлия является жертвой игрока и бездельника Дульчина, и не соглашается помочь ей. Все средства - уговоры, даже кокетство, испробовала бедная женщина, и в полном отчаянии, в истерике, она падает на колени перед жестоким стариком. Это подействовало, деньги она получила, но у актеров - Бориса Петровича Чиркова - Флора Федулыча и у Светланы Михайловны Брагарник - Юлии осталось чувство неудовлетворенности: не так просила, не так согласился; конечно, сотни актеров играли эту сцену и всегда успешно… Но давайте поищем.

Сцена шла в стремительном темпе. Просьба - отказ. Наконец, истерика - все равно отказ. И актриса попробовала на самом драматическом месте прервать сцену - снять накал через невыносимо тянущуюся паузу: она подходит и, как в кинорапиде, медленно, как перед плахой, не произнося ни слова, опускается на колени. Нет, это не истерика, она сознательно обрекает себя на позор - во имя любимого. И вот это молчание, медленное опускание на колени, неизмеримость горя женщины ошеломили Флора Федулыча, он растерялся, может быть, даже почувствовал какую-то вину - не слишком ли он был жесток. Эта пауза стала трамплином для финального поцелуя Юлии и рождения второй (и больше их в спектакле не было!) паузы. После поцелуя Флор Федулыч остается один, бродит по своему огромному неуютному залу, приткнулся к дверям и для себя, ни для кого другого, даже ни для зрителя, произнес только: "Этот поцелуй дорого стоит".