Замечу, что именно в 60-е годы прошлого столетия идеи Станиславского начинают занимать мировой театр и сценическую педагогику с новой силой. Причины этого нового интереса к Станиславскому связаны в первую очередь с падением «железного занавеса», который более четверти века препятствовал международным культурным обменам.
Едва ли зарубежный читатель знает, что и на родине Станиславского судьба его театрального наследия была поистине драматичной. Станиславский никогда не считал систему завершенной. «Работа актера над собой в творческом процессе переживания» — I часть задуманного им фундаментального труда о профессии актера, изданная в 1938 году, стала своеобразным его завещанием. В этом завещании звучали тревожные ноты об опасности канонизации системы, в которой еще недостаточно точно были изложены ряд профессиональных проблем, что давало возможность вольных, противоречивых толкований. К сожалению, тревога Станиславского не была услышана. Книгу после смерти автора возвели в святцы, превратили в догму и... перестали изучать. Со второй половины 30-х годов минувшего века учение Станиславского объявляется единственно правильным, официально узаконенным. Его подлинное содержание не берется в расчет, оно упрощается до примитивности и подается как эталон.
Как видим, не напрасно Станиславский опасался, что его книги (включая вышедшую в свет в 1926 году «Моя жизнь в искусстве») воспримут как некий рецепт — наподобие брошюры типа «Как стать богатым». Его страх оказался небезосновательным: учение долгое время фальсифицировалось и дома, и за рубежом. К примеру, «Работа актера над собой» была издана на немецком языке и получила название «Секрет успеха актера» (что, к слову сказать, вызвало справедливое недоумение Б. Брехта и его коллег). Утилитарный подход к системе, увы, и сегодня зачастую убивает ее сущность. Такие толкователи системы продолжают видеть в ней только технологию, в то время как она — часть целостной культуры, имеющей мощный этический фундамент и высокие нравственные цели.
Я сказала уже, что долгие годы система, к сожалению, не развивалась, а только истолковывалась (при этом очень часто превратно!). Шестидесятые годы XX века стали важным этапом, изменившим отношение к учению Станиславского. Открытый характер системы, призванной проложить сознательные пути к органическому творчеству актера, — привлек к ней новый интерес. Идеи Станиславского начинают развивать крупнейшие режиссеры мира. Именно режиссеры! Потому что им не мешают театроведческие барьеры, текстологические тонкости, противоречия, которые закономерно возникли после того, как книга «An Aktor prepares» (английский перевод Станиславского, осуществленный Хэпгуд) уже с английского была переведена на испанский, французский, итальянский и другие языки. Насколько адекватно был понят Станиславский в английском переложении? На этот вопрос, кажется, я дала ответ раньше: вне зависимости от достоинств перевода одна, две, три книги Станиславского, вырванные из контекста его творческих поисков, его самореформы, эволюции его идей, — не могут дать полноценного представления о целостном учении. Какими же путями идеи Станиславского проникли в умы режиссеров в разных странах мира? Пути разные: некоторые учились в советской театральной школе, другие читали по-русски многотомные сочинения Станиславского, третьи участвовали в практических семинарах, мастер-классах, конференциях, симпозиумах, «железный занавес» рухнул, и режиссеры, театральные педагоги начали напрямую обмениваться опытом своей работы. К системе приходили естественно, так, как писал об этом Станиславский в книге «Моя жизнь в искусстве» (глава «Дункан и Крэг»): «...в разных концах мира, в силу неведомых нам условий, разные люди, — с разных сторон ищут в искусстве одних и тех же, естественно нарождающихся творческих принципов. Встречаясь, они поражаются общностью и родством своих идей»[7]. В системе Станиславского поставлены несколько самых принципиальных вопросов, касающихся искусства актера. «Общность и родство» не ослабевающего с годами интереса мирового театра к этим проблемам — продлевают жизнь идеям Станиславского. Надолго ли? Ежи Гротовский в книге «Бедный театр» писал, что прямая обязанность новых поколений художников — находить собственные ответы на вопросы, поставленные Станиславским. Думается, что такой поиск «собственных ответов» обеспечит непрерывную жизнь учения Станиславского в театре и сценической педагогике.
Читать дальше