Владислав Пронин - «Стихи, достойные запрета...» - Судьба поэмы Г.Гейне «Германия. Зимняя сказка».

В третьем цикле — «Возвращение на родину» — еще больше реальных образов, жанровых зарисовок. От цикла к циклу «Книги песен» нарастают реалистические тенденции в поэзии Гейне. Не случайно в последнем цикле «Книги песен» — «Северном море» — в центре оказываются уже не любовь, а образы природы и размышления поэта над вечной изменчивостью жизни.

В подтексте «Книги песен» — скрытый лирический роман воспитания. Простота, естественность, импровизационность поэзии Гейне покорили тогдашнего немецкого читателя. И потомки воспринимают его стихи как современные, только что написанные.

Современники поэта иной раз недоумевали, как можно шутить в самые патетические минуты и смеяться сквозь слезы. Не потому ли так полюбился Гейне нашему демократическому читателю, который на опыте великих русских писателей убедился, что печаль может быть светла, а смех сквозь невидимые миру слезы — самый горький и благотворный смех?

В стихах Гейне звучит искренняя боль за судьбу разорванной на клочки отчизны, находящейся во власти тридцати шести коронованных карликов. Исторические картины у Гейне неизбежно превращались в гротеск, потому что он взирал с иронией на любого самозваного тирана, который когда-то давным-давно заставлял трепетать своих подданных.

В 1824 году Гейне закончил «Путешествие по Гарцу», ставшее первой частью «Путевых картин», которые издавались с 1826 года по 1830-й. Главный герой всех «Путевых картин» — сам поэт. Гейне и в прозе остался лириком. Повествователь пропускает сквозь себя жизненные впечатления. Рождается многокрасочная картина мира, непохожая на обычные записки путешественников и бывалых людей. В «Путевых картинах» сложилась особая повествовательная манера Гейне, которая так отчетливо проявилась позднее в «Зимней сказке».

Жанр путевого очерка был традиционным для немецкой литературы. В 1816 году — за десять лет до появления первых путевых арабесок Гейне — Гёте опубликовал свои дневниковые записи «Путешествие в Италию», где он побывал тридцать лет назад. Веймарский олимпиец, обращаясь к событиям своей молодости, хронологически последовательно и документально достоверно передавал давние впечатления от встреч с памятниками итальянского искусства, правдиво повествовал о достопримечательностях Венеции и Рима, о нравах и обычаях их жителей.

Гейне сознательно отталкивался от подобных классических образцов путевого очерка. Гете совершал путешествия по заранее запланированному маршруту — Гейне странствовал, повинуясь неожиданным побуждениям и мгновенным прихотям. Меньше всего занимают Гейне исторические и художественные достопримечательности. Реальные впечатления становятся поводом для размышлений об исторических перспективах развития его отечества и Европы в целом. Гейне посетил страны с различным общественным укладом. Сравнивая их политическое устройство, он делает для читателя зримым движение истории.

«Путевые картины» приближали автора к поэме «Германия. Зимняя сказка». И там и здесь сюжетным стержнем становится путешествие. В путевых очерках и в поэме Гейне сталкивает в сознании читателя представление о странах, находящихся на разных ступенях социального развития. Неизменно активна авторская позиция, поэт бросает вызов своим литературным собратьям, официальным историографам и философам, пытавшимся доказать разумность несправедливого порядка. В «Путевых картинах» промелькнут некоторые образы, которым суждено стать жертвами самой безжалостной сатиры в «Германии. Зимней сказке». Описывая в очерке например, Кельн, Гейне только усмехнется, увидя недостроенную громаду средневекового собора, который возведен, чтобы подавлять мыслящую личность. Вспомнив историка Тацита, он лишь пошутит над мнимыми заслугами перед германской нацией легендарного вождя херусков Арминия. Но он вернется к этим темам в «Германии. Зимней сказке», представив ненавистные ему лжесвятыни во всем сатирическом блеске.

Самую суть прозы Гейне удачно определил Д. Гранин: «"Путевые картины" мне кажутся идеалом прозы — в них свобода, о которой всегда мечтаешь, — свобода от сюжета, от хронологии, от географии. Эта проза свободней, чем стихи. О чем она? В том-то и секрет ее, что она ускользает от подобного вопроса. Обо всем, но не пресловутый поток сознания, а скорее поток жизни, поэзии, размышлений, фантазии; поступки и воспоминания, описания и исповедь» {3} 3 Гранин Д. Собр. соч.: В 4 т. Л„1979. Т. 2. С. 477. .