Даниэль Клугер: Баскервильская мистерия

В эссе «Философия творчества» Э. По подверг беспристрастному анализу один из собственных поэтических шедевров — стихотворение «Ворон». Среди прочих постулатов, которые он вывел в этом эссе, выделим один: чтобы стихотворение оказалось действительно наполненным магией высокой поэзии, необходимо ощущение присутствия некоей тайны. Иными словами, тайна является обязательным условием высокой поэзии.

И значит, детектив насквозь пронизан поэзией. Только эта литература оперирует тайной как самоценной эстетической категорией. Тайна — вот истиный герой детектива.

Что же до репутации, то сошлюсь на слова одного из классиков жанра английского писателя Р. Остин Фримена: «В литературе другим жанрам место отводят на основании их шедевров, в то время как детективы оценивают по их отбросам».

Давайте восстановим справедливость: попробуем оценить детектив по шедевру, каковым безусловно является роман одного из отцов жанра Артура Конан Дойла «Собака Баскервилей».

Нет нужды пересказывать сюжет романа — читатели прекрасно его знают, если не по книге, то уж во всяком случае по регулярно повторяющейся российским телевидением экранизации с Ливановым и Соломиным. Сюжет — это и есть постепенное и последовательное раскрытие Загадки, решение логической задачи мастером-детективом.

Что же до Тайны, то, думаю, никто из читателей и поклонников этого романа не будет спорить с утверждением о страницах, насквозь пропитанных мистическим ароматом. Повторюсь: в самом сюжете никакой мистики нет, все строго логично и рационально. Откуда же привкус, откуда ощущение постоянного присутствия потусторонних сил, близости преисподней, inferno?

Итак, мы начнем не с собственно детективной истории. Прежде определим место действия.

«По обе стороны дороги поднимались зеленые склоны пастбищ, но впереди, за пределами этого мирного залитого солнцем края, темнея на горизонте вечернего неба, вырисовывалась сумрачная линия торфяных болот, прерываемая острыми вершинами зловещих холмов… Стук колес нашего экипажа постепенно замер, потонув в густом слое гниющей травы…»

«Перед нами поднималось крутое взгорье, поросшее вереском — первый предвестник торфяных болот. На вершине этого взгорья, словно конная статуя на пьедестале, четко вырисовывался всадник…»

Обратите внимание: едва эти первые отсветы Тайны обнаруживаются читателем, как тотчас вносится рациональное объяснение, имеющее отношение уже к категории Загадки: «Из принстаунской тюрьмы сбежал арестант, сэр. Вот уже третий день его разыскивают. Выставили сторожевых на всех дорогах.» Впридачу к этим словам доктор Уотсон тут же вспоминает о «деле Сэлдона», которым, оказывается, в свое время занимался Шерлок Холмс… Но напомним читателю цитированное выше утверждение Т. Кестхейи — насчет фиктивности объяснений. Прибавим к неподвижным фигурам всадников, стоящих на границе Дня и Ночи, Света и Тьмы (стражи Апокалипсиса?) кровавый цвет неба и загадочную Гримпенскую трясину , торфяные болота , которую всадники эти охраняют: «Где-то там, на унылой глади этих болот, дьявол в образе человеческом, точно дикий зверь, отлеживался в норе, лелея в сердце ненависть к людям…»

Если мало этого, обратим внимание на дополнительные характеристики: «Крутой склон был покрыт как бы кольцами из серого камня. Я насчитал их около двадцати.

— Что это? Овчарни?

— Нет, это жилища наших почтенных пращуров. Доисторический человек густо заселил торфяные болота…» К последней теме, кстати, автор обращается еще один раз: «Доктор Мортимер… нашел череп доисторического человека…» Позволю себе небольшое отступление:

«Я осматривал череп, обратив внимание на его свирепый оскал и словно живой еще взгляд пустых впадин.

— В нем есть нечто страшное, — рассеянно проговорил я…»

Прошу прощения за небольшую мистификацию. Последняя цитата — не из «Собаки Баскервилей», а из небольшого романа Герберта Уэллса «Игрок в крокет». Действие «Игрока» разворачивается на болоте, и можно с уверенностью сказать: на том же самом болоте, что и действие конан-дойловского шедевра. Географически и, так сказать, метафизически. Правда, Уэллс, менее склонный к недоговоренностям, обозначил это болото очень четко: «Каиново болото»; что же до раскопанного там черепа, то герои «Игрока» убеждены, что на болоте похоронен первоубийца Каин, а само болото — квинтэссенция мирового Зла.