Даниэль Клугер: Баскервильская мистерия

Впрочем, тут я хочу остановиться, потому что предисловие не должно превращаться в краткий пересказ содержания самой книги. Надеюсь, что достаточно заинтересовал вас и вы прочтете «Баскервильскую мистерию» с тем же интересом и удовольствием, с какими я ее писал.

Обращаю ваше внимание на то, что, конечно, не ко всем разновидностям детективной литературы применимы выводы, к которым автор пришел в результате. Речь идет почти исключительно о том поджанре, который называется «классический детектив». В некоторых случаях — о своеобразных гибридах: историческом и научно-фантастическом детективах. За рамками остались романы полицейский, политический, шпионский и некоторые другие, бесспорно, заслуживающие отдельного добросовестного исследования, а также история детектива и биографии самых известных писателей, работавших в этом жанре. Кроме того, в силу задач, которые автор ставил перед собой, в «Баскервильской мистерии» не анализируются классификация сюжетов и их особенности — кроме отдельных случаев.

В заключение хочу поблагодарить д-ра Илану Гомель, Павла Амнуэля, Аркадия Бурштейна, Зеэва Бар-Селлу, Леонида Словина, чьи советы и неизменно благожелательный интерес помогли мне закончить эту работу и представить ее на суд читателей.

С извечной скукой повседневной жизни меня примиряет существование красивых женщин и детективных романов.

Писать о первых — занятие, на мой взгляд, вполне бессмысленное и проигрышное, приходится писать о последних. Тем более, что между женской красотой и хорошим детективном романом есть внутреннее родство, имя которому — Тайна. Мнение Эдгара По, отца современного детектива, о том, что истинной красоте всегда присуща некая странность, указывает именно на это родство.

Ибо Тайна — другое имя Странности.

Тайна всегда иррациональна и мистична. Тайна — нечто, обжигающее нас потусторонним холодом, укрытое мерцающим покрывалом ирреального, скрывающееся, в конечном счете, за пределами нашего мира. Покров непроницаем для обычного зрения, для восприятия пятью органами чувств, дарованными человеку.

— Но позвольте! — скажет читатель этих строк (если таковой имеется). — Только что вы сказали, что Тайна есть элемент детектива. А герой детективного романа, сыщик — он ведь только и делает, что исследует тайну. И в финале преподносит ее нам в изящной упаковке логических умозаключений! Разве не так?

Что же, обратимся еще раз к уже упомянутому «отцу детектива». Тень «безумного Эдгара» будет постоянно витать над этими заметками, ибо именно его взгляд на какую-то долю секунды, на какое-то мгновение проник за покров им же обнаруженной Тайны и ужаснулся; ужаснувшись же, воспроизвел на страницах зыбкую игру теней, отражений… При том ведь все его произведения, даже самые странные, пугающие, исполненные чудес и сверхъестественных явлений — все они внешне строятся в соответствии с безукоризненной логикой: «Поскольку из А неизбежно следует Б, то…» — и так вплоть до последней буквы алфавита.

Но кроме безукоризненной логики сыщика в детективном романе сохраняется та иррациональная Тайна, о которой говорилось выше и которая никогда и ни при каких обстоятельствах читателю не раскрывается. Детективный роман содержит две категории, чрезвычайно близкие друг к другу, на первый взгляд — чуть ли не синонимы: Тайну и Загадку. Именно вторая любезно подносится читателю на блюдечке с голубой каемочкой. Однако суть ее, этой разгадки, прекрасно раскрывает венгерский литературовед Тибор Кестхейи, как уже было сказано в предисловии, прямо выводящий родсловную детектива из волшебной сказки: «Решение сказки всегда фиктивно . Да и не может быть иным — в детективе все происходит согласно стилизованным законам — и убийство, и расследование, и разумеется, доказательство вины преступника». Мы же здесь напомним еще и то, что волшебная сказка в родстве с мифом, и следовательно, детектив тоже кровнородственен с мифом.

Первая же категория — Тайна — остается скрытой — при том, что именно ее присутствие делает детектив не только не низким, но напротив — самым возвышенным литературным жанром.

И самым поэтичным.

Кому-то может показаться странным такое утверждение — во все времена детектив прочно записывали в масскульт, «pulpe», чуть ли не в китч.

Меж тем в числе его классиков и эстетов оказались и Р. Стивенсон и Т. С. Эллиот, Джон Макграфт и Николас Блейк, Дилан Томас и Жан Кокто, Г. Аполлинер и А. Версмеер, Бертольт Брехт и Хорхе Луис Борхес — писатели и поэты, составившие цвет современной мировой литературы. Выдающийся русский поэт Михаил Кузмин предпринял ункальную попытку синтеза двух жанров, поэзии и детектива, соединив в новелле «Лазарь» (последняя книга стихов «Форель разбивает лед») стихотворную форму с криминально-детективным сюжетом…