Умберто Эко - КАРТОНКИ МИНЕРВЫ. Заметки на спичечных коробках

Урок, который следует из книги Гинзбурга, может быть неприятен. Но это свидетельствует о том, что единственное, что имеет смысл делать, — это двигаться в том же направлении. Мне стало известно, что один издатель намерен целиком опубликовать приговор. Не знаю, поручится ли целиком, потому что он превышает по объему том солидных размеров. Но именно таким образом и надо действовать, и это — единственное милосердие, на которое могут рассчитывать осужденные, пускай даже это займет больше времени.

Поясню. Я не просто убежден «по моральным соображениям», что процесс Софри был проведен некорректно. Я хочу сформулировать гипотезу, базирующуюся на тех данных, которые мне известны. Но я не могу делать вид, что то, как я обращаюсь с этими известными мне сведениями по существу дела, не определяется в какой-то степени некоей предвзятостью . В самом деле, хотя у меня нет настоящих предубеждений, все равно я не свободен от мыслительной предвзятости. Это не оксюморон, а то, что помогает анализировать что-либо, сформулированное пока что только в виде мысленного наброска, чтобы понять, какую гипотезу следует брать для дальнейшего развития.

Вот каковы первоочередные «нарративные» мотивы моей предвзятости. Термин «нарратив» здесь не следует понимать в узком смысле. Я из тех, кто склонен считать, что законы нарратива являются основополагающими в каждом акте понимания вещей, не только на уровне истории, но и на уровне восприятия: чтобы понять какой-либо феномен, мы стараемся разложить его на «когерентную», связную последовательность событий. Если посреди луга этой весной появился цветок, которого я раньше никогда здесь не видел, более когерентно и «экономно» подумать, что какой-то естественный посредник перенес на это место семечко прошлой осенью, а не представлять мифического садовника, высадившего этот цветок под покровом ночи. Первая история более правдоподобна и раньше приходит в голову.

Вернемся к истории Софри и группы «Борьба продолжается». Всякий, кто читал в свое время газету под таким названием, мог заметить, вне зависимости от того, разделял он или не разделял ее идеи, характерные особенности и газеты, и движения. В то время как другие печатные органы, возникшие после шестьдесят восьмого года, демонстрировали склонность к доктринерству и, в наиболее запущенных случаях, к безудержной ругани, «Борьба продолжается» выработала новый журналистский подход — в том, что касается выбора лексики, синтаксиса, концепции заголовков [46] Ср.: Patrizia Violi . I giornali dell'estrema sinistra («Левацкие газеты»). Milano: Garzanti, 1977. (Прим. автора.) . Совсем не случайно бóльшая часть бывших лидеров движения стали влиятельными фигурами в журналистике (и это, среди прочего, объясняет, почему Софри так бурно поддержали массмедиа). «Борьба продолжается» изобрела журналистскую формулу, которую мы, не обинуясь, можем определить как «умение убеждать». Ее язык умел быть посредником, и это важнейшая характеристика для массмедиа: читателя надо убедить, поразить, обольстить, победить при помощи риторики и не навязать ему свои выводы, а дать возможность сделать свои. Это «умение убеждать», внимание к своей audience [47] Читательской аудитории (англ.) . , отличало «Борьба продолжается» от других газет левого движения.

Каковы были намерения «Борьба продолжается» в отношении Калабрези? Разоблачить его, бросить на скамью подсудимых за убийство Пинелли [48] Джузеппе Пинелли (1928–1969) — железнодорожный рабочий, анархист. Вместе с другими анархистами был арестован 12 декабря 1969 г. после взрыва бомбы на площади Милана, унесшей жизни 16 человек. 15 декабря разбился насмерть, выпав из окна четвертого полицейского управления во время допроса. Официально это было признано самоубийством, но Луиджи Калабрези, один из допрашивавших, в 1971 г. находился под следствием — и был оправдан за недостатком улик. или по крайней мере убедить как можно больше народу в его виновности и вместе с ним разоблачить власть, которую он для левых символизировал? Можно обвинять «Борьба продолжается» в том, что они выбрали ошибочный символ, а также в жестокости, безжалостности, в том, что они сами назначили виноватого и довели до того, что многие возненавидели его «печенками», можно обвинять их в чем угодно, но следует помнить, что их целью было именно это.

Более того, Калабрези был необходим группе живым и как можно более виноватым, Калабрези сделался прямо-таки залогом ее собственного выживания.