Марина Сербул - Дела давно минувших дней... Историко-бытовой комментарий к произведениям русской классики XVIII—XIX веков

С таким толкованием, особенно с первой его частью, вряд ли можно согласиться. Паратов обманывает Ларису, но отнюдь не жульничает в торговых сделках, так что «обман по счетам торговли» здесь не к месту. Тут скорее подходит другое, близкое по звучанию слово – «поратый» – бойкий, сильный, дюжий. Именно так и выглядит Паратов в глазах Ларисы да и остальных персонажей.

Мы лишь познакомились со списком действующих лиц «Бесприданницы», но благодаря их именам и фамилиям уже можем составить представление о важнейших чертах их характеров. Теперь уже дело читателя или актеров расцветить эти характеры, углубив те или иные их свойства.

Одежда и интерьер как средство психологической характеристики персонажей

Вглядимся в костюмы героев и в подробности быта, изображенного в пьесе. Вольно или невольно «…в сознании публики и театра живет некий стереотип восприятия того, что зовется «пьесой Островского». Островский? Ну, так это замоскворецкая комедия или бытовая драма, с самоваром на столе и геранью на окнах, с неторопливым действием, прописной моралью, свахами в пестрых платках, бородатыми купцами-самодурами, страдающей молодой героиней» (В. Лакшин).

Все сказанное справедливо лишь по отношению к первой половине творчества драматурга. В 1870-х годах Островский осваивает новые темы и новых героев. Купцы и жаждущие счастья девицы остались, но ведь они и в жизни не исчезали. Такие фигуры встречаются и у Д. Мамина-Сибиряка, и у М. Горького, однако едва ли их можно сравнивать с персонажами пьес Островского.

И у Островского купцы уже иные. Вот как определяется Вожеватов в ремарке «Бесприданницы»: «очень молодой человек, один из представителей богатой торговой фирмы; по костюму европеец». Ничего общего с бородатыми Кит Китычами в нем нет. Вожеватов еще не имеет собственного дела, но легко заметить, что работать на хозяина он будет недолго. Вожеватов уже покупает собственный пароход и знает, как его выгодно использовать («…отправлю его вниз за грузом…»).

Ничего не осталось в Вожеватове и от тех Подхалюзиных («Свои люди – сочтемся!»), что всеми средствами угождали хозяину, а при первой возможности грубо и бесцеремонно облапошивали его. В манере обращения с Кнуровым у Вожеватова много почтительности и внимательности, однако грубой лестью и демонстративным смирением он не грешит. Когда будет нужно, Вожеватов и с Кнуровым твердо проведет «свою линию», не впадая в хамство. С нижестоящими он пока тоже прост в обращении, хотя «держать дистанцию» уже умеет. Вспомним еще раз реплику немало повидавшего на своем векубуфетчика: «Василий Данилыч еще молод; малодушеством занимается; еще мало себя понимает; а в лета войдет, такой же идол будет». И он оказывается прав. С Робинзоном Вожеватов обходится самым бесцеремонным образом.

Одет Вожеватов, как сказано, «по-европейски». Что это значило в конце 1870-х годов? «Пиджачный костюм был самой обычной одеждой молодых людей всех сословий и во всех городах. Носили его и люди средних лет, если положение, занимаемое ими в деловом мире, не требовало более солидного костюма, каким считался костюм с сюртуком. Большинство молодых людей, не принадлежащих к «золотой молодежи» и не служивших в некоторых крупных коммерческих предприятиях, надевало сюртук лишь в исключительных случаях, например, на званый вечер, для официального визита». [71]

Сюртук давно уже исчез. Чем же он отличался от пиджака? Можно сказать, что пиджак – это укороченный сюртук, полы которого опускались ниже колен, так что, садясь, приходилось их подбирать.

Обычный костюм состоял из пиджака, обязательного к нему жилета и брюк. Как правило, шилось все это из одной материи, но мода позволяла и некоторые отступления от правил, хотя общепринятый стандарт оставлял весьма ограниченные возможности для проявления индивидуальности. Так, можно было носить жилет из другой материи и более яркий, а брюки – полосатые или клетчатые.

Пиджак тогда застегивался высоко, и жилет под него полагался маловырезанный. Брюки не имели отворотов, не было на поясе и петелек для ремня – их стягивали сзади пряжкой. Не имелось на брюках и «стрелки», их не принято было заглаживать. Если появление на людях требовало официоза, то к сюртуку (но не к пиджаку!) полагались одноцветные, чаще всего черные брюки с нашитым узким черным лампасом. Лампасы изредка делали и в тон брюкам.

Летом (а действие в «Бесприданнице» приурочено к июню – июлю) носили светлые костюмы или хотя бы светлые брюки и жилеты.