Георг Лукач - Социалистический реализм сегодня

Этот факт снова возвращает нас к вопросу о символическом значении рассказа Солженицына: это произведение является — пусть невысказанно — предельно сжатой увертюрой к будущему поэтическому подведению итогов сталинской эпохи, в которой подобные детали действительно были символами повседневной жизни, увертюрой к изображению настоящего, к изображению мира тех людей, которые прямо или косвенно, активно или пассивно, укрепившись в своей вере или потерпев крушение, прошли до конца ту школу, которая подготовила их к сегодняшней жизни, к деятельному участию в ней. В этом заключается парадоксальность литературной ситуации Солженицына. Лаконизм его языка, воздержание от всяких отсылок, которые выводили бы читателя за пределы непосредственной лагерной реальности, — эти особенности рассказа все же дают возможность наметить контуры центральных проблем человеческой морали — тех проблем, вне которых люди сегодняшнего дня были бы объективно невозможны, субъективно непонятны. Данный, строго ограниченный участок жизни именно благодаря своей сжатой, экономной сдержанности становится увертюрой к будущей большой литературе.

Прочие известные новеллы Солженицына не обладают подобной символической силой. Однако в них столь же ясно — если не яснее — выражен тот факт, что писатель ищет путь к пониманию настоящего в прошлом. Наименее заметна эта обращенная в настоящее перспектива в великолепной новелле "Матренин двор". В ней Солженицын рисует забытую богом деревню, на жителей и образ жизни которой социализм и его сталинская форма оказали ничтожно малое воздействие. Новелла дает портрет старой женщины, которая много пережила и много выстрадала, которую часто обманывали и постоянно эксплуатировали, но которая не утратила глубокой внутренней доброты и душевной ясности. Мы видим здесь образец такого человека, человечность которого не может быть сломлена или искажена никакими силами. Портрет этот выполнен в духе великих традиций русского реализма. Однако у Солженицына имеет место лишь верность традиции, но не стилистическое подражание какому-либо мастеру. В других новеллах эта связь с лучшими русскими традициями также заметна. Так, структура новеллы "Один день Ивана Денисовича" строится на моральном сходстве и различии нескольких главных героев. Умный, умеющий действовать тактически, никогда не торгующий своим человеческим достоинством крестьянин резко отличается, с одной стороны, от горячего бывшего капитана, который рискует жизнью, не желая терпеть унижение, и, с другой стороны, от хитрого бригадира, который умело защищает интересы бригады перед начальством, но в то же время использует членов бригады для того, чтобы укрепить свое относительно привилегированное положение.

Более динамичен и гораздо более связан с проблематикой сталинской эпохи рассказ "Случай на станции Кречетовка", в фокусе которого находится вопрос об общественно-этическом явлении кризисного времени — "бдительности". Эта новелла, диалектически раскрывая две стороны медали, показывает, как рутинное воплощение сталинских лозунгов извращало любую подлинную жизненную проблему. Здесь также (типичный для новеллы прием) дается лишь единичный, частный конфликт и его конкретное решение; писатель ни слова не говорит о том, какое влияние данное решение окажет на дальнейшую — вплоть до сегодняшнего дня — жизнь действующих лиц. Однако конфликт этот таков, что связанное с ним противоречие несет в себе более серьезные последствия, чем об этом можно судить по самой новелле. Требование "бдительности", навязываемое людям, было острой проблемой не только в те, ставшие далекими, дни: последствия его ощущаются и сегодня, являясь такой силой, которая сформировала моральный облик очень многих людей. Рассказ о лагере с философской смелостью мог отказаться от показа всяческих перспектив, от всякого намека на настоящее — здесь же, в конце этой новеллы, писатель с намеренной и острой откровенностью спрашивает себя и нас: как решится этот вопрос в душе молодого, чистого сердцем офицера?

Этот тип новеллы, который и с художественной, и с формальной стороны так же оправдан, как и описанный выше, с еще большей интенсивностью представлен в последней работе Солженицына — рассказе "Для пользы дела", который в советской критике встретил и восторженное признание, и резкое осуждение. В этом рассказе писатель смело поднимает перчатку, которую сектанты бросили сторонникам прогрессивной литературы; он как бы откликается на требование изображать энтузиазм строящих социализм масс, имевший место и в эпоху "культа личности", "независимо" от него.