Георг Лукач - Художник и критик

В суждениях о литературе недостает действительного идейного и эстетического масштаба, позволяющего оценивать новые явления. Нет ничего легче, как назвать какого-нибудь модного буржуазного писателя и доказать, что целый ряд советских писателей стоит выше его. Еще легче ссылаться на то, что мы по мировоззрению стоим выше буржуазной (и не только современной, упадочной) литературы и, следовательно, каждый из нас превосходит по высоте мировоззрения любого буржуазного писателя.

Но реальное соотношение между мировоззрением и литературным творчеством не так просто. Художественная плодотворность мировоззрения зависит не только от его правильности, но и от того, насколько глубоко писатель его прочувствовал, насколько он изучил его научное содержание, насколько он сознательно относится к своей художественной работе и т. д. Если принять во внимание эти осложняющие обстоятельства, то результат окажется несколько неожиданным. Томас Манн, например, испытывал философское влияние Шопенгауэра и Ницше. Было бы попросту смешно проводить какое бы то ни было сравнение между этими философиями и марксизмом. Но следует ли из этого, что любой из посредственных советских писателей превосходит по уровню своего мировоззрения Томаса Манна? И да, и нет. Про зайчонка, прыгающего на вершине холма, можно сказать, что «он стоит выше», чем слон, идущий пв долине. Все же сравнительные размеры зайца и слона этим еде не определяются.

Марксизм-ленинизм — это высшее мировоззрение, выработанное человечеством, но человек, который хочет им воспользоваться, должен добыть его собственной работой. Даже в политической области, где марксизм-ленинизм проявляется в более прямой и непосредственной форме, его влияние не бывает стихийным. Если такие товарищи, как Диас, Пасионария, Торез, сильнее, чем другие пропагандисты их партий, влияют на широкие и не только рабочие массы, то дело здесь не только в марксизме, к которому и те и другие примыкают, но в том, как усвоили отдельные пропагандисты это учение. Писатель, знающий марксизм-ленинизм только по докладам, хрестоматиям и т. д., не имеет даже отдаленного представления о том, чем было для Гете изучение философии Спинозы, Вольтера, Дидро, Аристотеля, Канта и Гегеля. Он не только не сможет превзойти таких наших западных современников, как Томас Манн или Ромэн Роллан, борющихся против наступления капиталистической, реакции, но и не поймет, как трудна их идейная борьба, в чем ее историческое содержание. Жизнь в социалистической стране, где марксизм является господствующей идеологией и творчески развивается, ставит в исключительно благоприятные условия советского писателя. Но для того, чтобы превзойти по идейной, эстетической культуре зарубежных собратьев, он должен этими условиями в полной мере воспользоваться. Однако не так уж часто ими пользуются сколько-нибудь удовлетворительно: в нашей литературе немного людей, обладающих высоко развитым мировоззрением.

По своей основной тенденции и способности к росту литература социалистического реализма представляет собой ценность, несравнимую с любой из литератур современных капиталистических стран. Она обладает общественными, идейными, художественно безграничными возможностями и поднимется до уровня, который сегодня еще трудно себе представить, в то время как зарубежные литературы даже там, где они не порабощены фашизмом, вынуждены, главным образом, спасать старые демократические ценности от внутреннего и внешнего давления деградирующего капитализма. Но мы сказали уже, что это потенциальное превосходство может быть реализовано только путем серьезной работы.

Разумеется, мы не считаем такой работой приобретение модного «мастерства», это не так уж трудно и достигнуто немалым числом писателей. Мы говорим об изменении самого типа писателя, о преодолении тех вредных пережитков, которые первоначально возникли из капиталистического «специализированного разделения, труда».

Из нашей литературы еще не исчезли поверхностность мысли, бедность переживаний, субъективистское отношение к вопросам художественной формы, слабая обработка непосредственного материала действительности. Все это весьма существенные идеологические и художественные симптомы, показывающие, что пороки «профессиональной литературы» еще далеко не полностью преодолены, а в некоторой части нашей литературной среды остались еще почти незатронутыми коммунистическим воспитанием.