Роберт Гулик: Сексуальная жизнь в древнем Китае

В ЕСР, pl. III, воспроизведена буддийская картинка из Бенгалии, которая принадлежит более поздней ваджраянской секте, видимо возникшей под шактийским влиянием, поскольку на ней изображено шесть центров.

Под псевдонимом А. Авалон он опубликовал несколько книг и статей о шакгизме, в том числе и упоминаемые мною SP и SHSH, а кроме того, издал серию «Tantric Texts», благодаря чему многие важные тантрические тексты впервые стали доступны на санскрите, причем иногда сопровождались комментированным переводом. Сэр Джон Вудрофф глубоко изучил этот вопрос и собрал многочисленные ценные сведения. Однако при использовании его материалов следует помнить, что яростная критика, обрушивавшаяся на него с разных сторон, заставила его выступать в роли апологета тантризма, и в результате он был вынужден слишком много внимания уделять возвышенным философским аспектам этой системы, опуская более сомнительные моменты. Кроме того, он встал на позицию традиционных индийских ученых, которые считали, что нас должны интересовать только сами идеи, а их исторические корни и видоизменение имеют лишь второстепенное значение. Пэйн справедливо считает столь безразличное отношение к историческим корням одним из наиболее слабых мест в работах Авалона (PSH, р. 61). Практическое неудобство состоит еще и в том, что ни одна из его книг не имеет хорошего указателя.

У читателя этого обзора буддийского и шактийского мистицизма неизбежно должны возникнуть поразительные параллели с современными психоаналитическими теориями. И действительно, имело бы смысл рассмотреть индийский, китайский и тибетский сексуальный мистицизм с позиций психоанализа. Помимо таких бросающихся в глаза аналогий, как либидо и шакти в смысле всеобщей созидательной энергии, поднятие адептом своей «змеиной силы» можно было бы истолковать как переход границы между индивидуальным сознанием и коллективным бессознательным . Это помогло бы объяснить, почему каждый из проходимых при этом нервных центров является мандалой, магическим кругом с присущими только ему божествами и заклинаниями. При опасном путешествии адепта в подсознательное ему требуется надежная опора, чтобы не поддаться центробежным устремлениям, которые способны разрушить его сознание. Вполне возможно, что посвященные в сексуальный мистицизм начинают в ходе своих экспериментов смутно осознавать ужасы подсознательного и что это понимание возникает благодаря тантрическим божествам типа бхайрава, имеющим ужасающее обличье; едва ли достаточно объяснять формы бхай- рава просто как божеств, защищающих адепта от пагубных внешних влияний. Если считать бхайрава символическими воплощениями неопределенных форм, которые маячат в неисследованных безднах подсо-знания, то это позволит объяснить и их роль в бардо, промежуточном состоянии между смертью и следующим рождением, подробно описываемом в тибетских текстах (см.: Ewans-Wentz W. Y. The Tibetan Book of the Dead. London, 1960).

Насколько мне известно, единственная попытка в этом направлении была сделана К. Г. Юнгом в его комментарии к «Тайи цзиньхуа цзунчжи», китайскому тексту, перевод которого опубликовал немецкий синолог Рихард Вильгельм (The Secret of the Golden Flower / Transl. and replained by Richard Wilhelm, with a european commentary by C. G. Jung. 1st ed. London, 1931). Хочу обратить особое внимание на замечание Юнга, согласно которому клинический опыт подтверждает, что напоминающие мандалу рисунки помогают пациентам преодолеть их неврозы. К сожалению, использованный им для этого китайский текст совершенно не годится для столь подробного анализа. В сущности, это лишь вторичная подборка выдержек из «Син мин гуйчжи», синкретического философского трактата, составленного в 1622 г. и воспроизведенного в великолепно иллюстрированном ксилографическом издании крупного формата. Но даже и это изначальное сочинение, являющееся попыткой соединить даосскую алхимию с буддийскими и неоконфуцианскими понятиями, не предоставляет достаточно данных, которые бы позволили исследовать китайский сексуальный мистицизм под углом психоанализа. Для этой цели следует обратиться к основополагающим текстам, например к старым «пособиям по сексу» и к сочинениям наподобие «Цань тун ци» Вэй Бо-яна.

1 См.: Maspero Н. Lе Taoisme. Paris, 1950. P. 93.

В ЕСР, 1, р. 101, я поднимал вопрос, почему в этих индийских «сексуальных пособиях» не затрагивается сексуальный мистицизм. Мои дальнейшие изыскания, представленные и в данном Приложении, предлагают простой ответ: в тот момент сексуального мистицизма в Индии просто еще не существовало.