Пётр Пискарёв - Милый старый Петербург. Воспоминания о быте старого Петербурга в начале XX века

Вспоминает похороны и Бенуа. «Всякие похороны оказывали на меня какое-то странное действие, но одни были только „жутковатыми“ — это в особенности когда простолюдины-староверы несли своего покойника на плечах в открытом гробу, а другие похороны в своей строгой церемониальности производили впечатление возвышающее. Чем важнее был умерший, тем зрелище было торжественнее.

Мало-мальский заслуженный, знатный или зажиточный человек мог в те времена „рассчитывать“ на проводы до могилы с большой парадностью. Православные отправлялись на последнее местопребывание на дрогах под балдахином из золотой парчи со страусовыми перьями по углам и золотой короной посредине. Парчовый покров почти скрывал самый гроб. Дроги же лютеран и католиков были также с балдахином, но они были черные и вообще „более европейского вида“. И тех и других везли ступавшие медленной поступью лошади в черных до земли попонах, а на боках попон красовались большие пестро раскрашенные гербы. Эта последняя особенность была уже вырождавшейся традицией, и от такой наемной геральдики вовсе не требовалось, чтобы она точно соответствовала фамильному гербу умершего. Их просто давал напрокат гробовщик, и можно было выбирать по своему вкусу гербы поэффектнее и попараднее. Даже купца побогаче, хотя бы он вовсе к дворянству не принадлежал, везли лошади в попонах с такими гербами.

В особенно важных случаях погребальное шествие приобретало род скорбного празднества. В столице жило немало особ высокого ранга, немало генералов, тайных и действительных статских советников, и на каждого сановника „сыпались царские милости“ — в виде орденов, золотого оружия, медалей и других знаков отличия. Эти-то знаки при похоронах полагалось нести на бархатных, украшенных галунами подушках <���…>.

Напротив, цветов в те времена не было принято нести, и лишь два-три веночка с лентами лежали рядом с каской или треуголкой покойного на крышке гроба. Печальная торжественность шествия подчеркивалась тем, что всю вереницу носителей орденов, шествующее пешком духовенство и самую колесницу окаймляли с двух сторон — одетые во все черное господа в цилиндрах с развевающимся флером, несшие среди дня зажжение фонари. Эти „факельщики“ на богатых похоронах были прилично одеты и шли чинно, строго соблюдая между собой расстояние, если же покойник был попроще (лошадей всего пара, да и дроги без балдахина), то в виде факельщиков плелись грязные оборванцы с лоскутами дрянного крепа на продавленных шляпах, и шли они кое-как, враскачку, так как они успевали еще до начала похода „выпить лишнего“.

Военного провожал шедший за гробом отряд полка, к которому он принадлежал, а если это был человек высоких военных чинов, то сопровождало его и несколько разных отрядов, не исключая конницы и громыхающей артиллерии <���…> при этом играли на ходу военные оркестры, инструменты которых были завернуты в черный флер» ( Бенуа. Кн. 1. С. 18–19).

30-го августа 1724 г. мощи Св. Александра Невского были перевезены в Петербург. В память об этом событии ежегодно, тридцатого августа, совершался торжественный крестный ход из Исаакиевского и Казанского соборов в Александро-Невскую лавру (см., например, его описание: 30-е августа в Петербурге // Петербургская газета. 1892. 31 августа).

Ср.: «В городе ежедневно случались пожары и часто — с человеческими жертвами. Предприятия, учреждения, театры не имели постоянной пожарной охраны. <���…> В большинстве домов отопление было печное, освещение — керосиновое; пищу готовили на керосинках, имелось множество деревянных строений. Особенно часто горели извозчичьи дворы. <���…> На окраинах и в дачных местах пожары уничтожали целые кварталы» ( Григорьев. С. 167).

Указом от 24 июля 1803 г. была учреждена петербургская пожарная охрана, которая находилась в введении генерал-губернатора, была в подчинении обер-полицмейстера и управлялась брандмайором, в подчинении которого находились брандмейстеры административных городских частей (в конце XIX в. город делился на 12 частей). В каждой части был Съезжий дом, в котором размещались полиция и пожарные; над зданием возвышалась каланча. В распоряжении брандмейстера каждой части находились служители (пожарные), конюхи (фурмана) с лошадьми и различное оборудование для тушения пожара. В случае пожара на каланче поднимались сигналы: днем — черные шары, ночью — фонари (подробнее см.: Рудницкий В. С. Пожарное дело в С.-Петербурге: Исторический очерк. СПб., 1903).