Константин Банников - Антропология экстремальных групп - Доминантные отношения среди военнослужащих срочной службы Российской Армии

Подарки дарятся младшими старшим на дни рождения, на дембель, к очередному приказу и т. п. — в зависимости от местных традиций. Допустим, во взводе учебной части два сержанта — старший и младший. Младший отводит в сторону одного из лидеров-активистов и доверительно сообщает, что, дескать, у старшего скоро день рождения, не хотят ли ребята скинуться на подарок и преподнести «обожаемому» «старшому» «сюрприз»? Эти трюки проходят запросто у прирожденных манипуляторов. Они так и обращаются — «ребята». Услышать нечто человеческое от «зверя»-сержанта, да и сама возможность неофициального контакта воспринимаются как благо, и тот, кто посмеет «зажать» свое денежное довольствие, покрывается в глазах общества презрением и порицанием, не столько за жадность, сколько за нарушение этой межсоциальной гармонии. Если допустить такую возможность, то сержант тут же обижается, говорит: «Мне от вас ничего не надо» и начинает «жить по уставу», т. е. проводить репрессии всеми «доступными методами».

Командир роты объявляет о необходимости украсить спальное расположение. Рота (больше ста человек) сдает по пять рублей. Покупаются 20–30 горшков, стоимостью не более 0,5 руб. каждый, и казарма преображается, но никто не задумывается, что на собранные деньги можно было бы купить целую оранжерею. Через некоторое время цветы при соответствующем уходе засыхали, и все повторялось сначала.

Те зубные щетки и бритвы, с которыми приехал каждый, объявляются «нелегитимными», потому что они разные. Армейская эстетика требует единообразия. На этом требовании сержант может немного заработать. В преддверии «смотра тумбочек» солдаты сдают по 5 руб. Сержант на них покупает каждому бритвенный пластмассовый станок (70 коп.), набор лезвий «Нева» (1 руб.), зубную щетку и пасту (1 руб.). По 1 руб. 30 коп. с человека (умножаем на 30) оставляют себе, в качестве «сервисного сбора».

Таким образом, за полгода пребывания в учебке курсанты получали свое денежное пособие целиком один или два раза. Каждый раз в день получки с них собирали по 3–5 рублей на какую-нибудь необходимость, выдуманную как повод собрать деньги. При этом на денежные переводы из дома в то время никто откровенно не посягал. Другое дело посылки. Распределение натурального продукта имеет семиотику социально-пищевой коммуникации (потлача), включающую его владельца в систему взаимных обязательств. Все, что приходит из дома, делится на 20–30 человек: эти «кусочки свободы» этично поедать сообща. Впрочем, и с тем, и с другим положение в каждой части разное.

С деньгами и посылками тут дохлый номер. Все равно узнают и отнимут. Письма и переводы тоже получают деды.

Мама, вышлите мне переводом, если сможете, 30 тысяч. Меня здесь подставили. Дембель дал постирать новую тельняшку, я ему постирал и повесил на вешалке сушить в сушилку, а когда потом кинулись, то в сушилке висела тельняшка какая-то старая, потрепанная. Теперь требуют новую тельняшку или 30 тысяч рублей [неденоминированных уже постсоветских рублей. — Прим. К. Б. ]. <���…> Мама, меня здесь не жалуют, не только дембеля, но и свои ребята. Недавно 8 человек били в туалете при всех дембелях. За то, что не умею воровать как они, («рожать» называется). За то, что у меня нет денег, и я не могу их достать, не покупаю дембелям сигареты. <���…>

Коррумпированность в армии начинается с порога военкомата. Купить «белый билет» можно было всегда, поскольку с временами меняются не принципы, меняется валюта. Вот, к примеру, выдержка из письма Д. Кожедубова, писавшего мне в армию в 1988 г. В числе городских новостей сообщается, что работник одного из новосибирских военкоматов, некто прапорщик Балашков (фамилия изменена), арестован за взятки.

<���…> И еще одно событие, которое, по-моему, заслуживает внимание. О нем нам поведал товарищ майор в связи с гласностью в нашей стране. Может быть, помнишь старшего прапорщика Балашкова? Так вот, недавно его арестовала военная комендатура за взятки. Ну, вот и все новости. <���…>

Я же накануне призыва и сам слышал, что если договориться с данным прапорщиком, то стоимость «белого билета» тогда, в конце 1980-х годов, могла составить ящик армянского коньяка. Несметное по тем временам богатство. Впрочем, трудно поверить, что прапорщик, хотя бы и старший, мог самостоятельно решать вопросы отсрочек и «белых билетов». Он был лишь начальным звеном целой системы, которая в случае опасности смогла с ним легко расстаться.