Игорь Зимин - Взрослый мир императорских резиденций. Вторая четверть XIX – начало XX в.

Необходимость изучения иностранных языков ни у кого не вызывала вопросов. Во-первых, в дворянской России знание французского языка было просто необходимо, поскольку петербургский бомонд использовал его как язык повседневного общения. Во-вторых, императрицы, будучи сами носительницами языка, передавали его (немецкий или датский язык) своим детям. В-третьих, все многочисленные взаимные родственные или официальные визиты требовали общения без переводчиков на языках-посредниках. Это было нормой дипломатической практики XVIII начала XX вв. В-четвертых, многоязычность Императорского двора формировала многослойную структуру восприятия мира, когда органично, на языке носителя, усваивалась европейская культура во всем ее многообразии. В-пятых, уровень знания иностранных языков при Императорском дворе служил почти официальным «индикатором», делившим присутствующих на «своих» (это те, кто знал иностранные языки как родные) и «чужих» (то есть тех, кто говорил на смеси «нижегородского с французским»), И только те «чужие», кому удавалось подняться на самый верх иерархической лестницы, могли пренебречь этим «индикатором», и общество смирялось с этим. Такой «чужой» был А.А. Аракчеев, он учился на «медные деньги» и языками не владел.

Следует упомянуть еще об одной важной составляющей филологического блока образования царских детей. Цесаревич и великие князья должны были правильно, без акцента, говорить по-русски. В многоязычном Императорском дворе, когда дети начинали говорить на английском или французском языках и только потом на русском, это представлялось необычайно важным. Все это достаточно очевидно, но мало известно, как, собственно, строился образовательный процесс.

В XVIII в. в основу филологического образования было положено прямое общение детей с носителями языка, которых зачисляли в обслуживавший штат царственных младенцев. Английские бонны не только растили младенцев, но и общались с ним. Детей окружали вниманием придворные, для них французский язык был более органичен, чем их родной язык. Ну а бабушка Екатерина II и все последующие немки на троне всегда хорошо помнили свои корни. В результате этого «вавилонского» смешения языков дети усваивали начала иностранных наречий, органично врастая в пеструю языковую среду.

Примечательно, что эти традиции сохранялись вплоть до начала XX в. Дети начинали одновременно говорить и по-русски, и по-английски, уже в раннем возрасте они усваивали основы французского языка. Так, о великом князе Сергее Александровиче, которому в 1865 г. шел девятый год, его воспитатель писал: «Из новых языков Сергей Александрович довольно свободно владел английским языком, которому научился, конечно, исключительно практически, почти одновременно с тем, как начал говорить и по-русски, благодаря тому, что был на руках у англичанки-няни Е.И. Струтон. Довольно бегло великий князь говорил и по-французски, научившись этому языку практическим путем частью под руководством г. Реми, частью слыша постоянно французскую речь и у родителей, и в обществе сестры, когда он был на попечении А.Ф. Тютчевой… наконец, и по-немецки еще до отъезда за границу летом 1864 г. Сергей Александрович начал брать уроки, но говорить еще не умел» 849. Таким образом, для российских монархов и великих князей со второй половины XVIII в. и до начала XX в. являлось нормой знание трех-четырех иностранных языков.

Начало этой практике положено при дворе Екатерины II. О четырехлетнем внуке, будущем Александре I, Екатерина II писала в июле 1781 г., что «он очень хорошо понимает по-немецки, и еще более по-французски и по-английски…» 850. Для того чтобы закрепить и систематизировать языковую подготовку внука, к нему в 1784 г. пригласили преподавателя французского языка швейцарского гражданина Цезаря Лагарпа.

Когда подросли младшие сыновья Павла I, их также начали учить языкам. Будущего Николая I начали регулярно учить французскому языку в 1802 г., в возрасте 7 лет. Его учительницей сначала была мать – вдовствующая императрица Мария Федоровна. Затем процесс перешел в руки профессионального педагога дю-Пюже. Впоследствии Николай I вспоминал, что эти уроки ему не особенно нравились.

Одновременно с французским языком в 1802 г. начались уроки русского языка, но уроки русского, в отличие от иностранных языков, вели дилетанты. Так, первой учительницей русского языка будущего императора стала его воспитательница шотландка мисс Лайон. С ней он учил «русскую азбуку». Затем занятия русским языком перешли под контроль безымянных «дежурных кавалеров». Вряд ли эти «дежурные» уделяли серьезное внимание правилам русского языка. Но, так или иначе, в 1806 г. Николай Павлович уже писал сочинения на русском языке.