Дана Арнольд - Говорит и показывает искусство. Что объединяет шедевры палеолита, эпоху Возрождения и перформансы

Биографический след и критику политики по отношению к женщине можно увидеть в творчестве Сары Лукас (род. 1962). Скульптура «Зайка Полина» ( Pauline Bunny ), 1997 год (рис. 54), изначально была частью инсталляции и выставки под названием «Зайка продула» ( Bunny Gets Snookered ) в 1997 году. Работа представляла собой восемь похожих фигур, рассаженных вокруг бильярдного стола для игры в снукер в галерее Sadie Coles HQ в Лондоне. Лукас отсылает нас к образу официантки в шапочке с заячьими ушами и с пушистым коротким хвостиком – распространенному объекту мужских фантазий. Кроме того, художница апеллирует к игре в снукер, которую предпочитают мужчины рабочего класса. Через снукер Лукас делает отсылку к своему бэкграунду и происхождению.

[54] САРА ЛУКАС. ЗАЙКА ПОЛИНА

Деревянный стул, виниловое сиденье, колготки, наполнитель капок, проволока, чулки, металлический зажим. 95х64х90 см. 1997 г. Современная галерея Тейт, Лондон

Каждая фигура в работе сделана из пары колготок. Их разные цвета соответствуют бильярдным шарам. Чтобы придать им форму «заек», художница набила колготки наполнителем для матрасов, и они стали производить впечатление податливой женственности. «Полина» сделана с использованием черных чулок в соответствии с самым ценным шаром. Поэтому только у этой «зайки» есть имя. Черные чулки придают Полине образ соблазнительницы. Но любые предположения о ее силе моментально разрушаются при виде набитого капком, податливого тела и болтающихся конечностей. Для большего эффекта покорности Полина приделана к офисному стулу.

Лукас бросает вызов гендерным стереотипам и своим изображением женских тел, и самим названием. В нем мы замечаем не только игру слов, но и обыгрывание наших предубеждений. Зритель предполагает увидеть сексуальное и слегка пошлое изображение зайки – официантки в наряде кролика. Но висящее тело и в буквальном смысле пустая голова оказываются злой насмешкой над нашими ожиданиями. Зайка Полина не мифическая Даная, отворачивающаяся от зрителя. Но это и не вызывающая Олимпия, которая смотрит прямо на нас. Официантка обозначает совсем иной вид женственности. Разумеется, она сексуальный объект, но процесс объективации здесь смешон и немного абсурден. Зайка Полина не желанна и в то же время она не соблазнительница. Эта скульптура скорее уходит корнями в традицию использования кукол для изображения женщин и (или) женственности. Сильнее всего она проявилась в творчестве представителя сюрреализма Ханса Беллмера (1902–1975). Он делал и фотографировал кукол, чтобы подчеркнуть сексуальность юных девочек. По понятным причинам работы этого художника довольно противоречивы.

Использование кукол или манекенов приобретает новые смыслы в творчестве Синди Шерман (род. 1954). В серии фотографий под названием «Секс» (1992) художница расставляла медицинские модели людей, как будто их застигли во время занятия любовью. В 1981 году она использовала протезы в серии Centerfolds , чтобы рассказать о создании стереотипного образа женщин в зрительных средствах информации. Художница говорила об этой серии:

«Я хотела, чтобы мужчина, открывший журнал в ожидании чего-то соблазнительного и развратного, внезапно почувствовал себя насильником, каким мог бы быть. Посмотрел бы на эту женщину, возможную жертву. Когда я их создавала, то не думала о моделях как о жертвах… Но предполагала… Очевидно, я хочу, чтобы человеку стало неприятно оттого, что у него были определенные ожидания».

На примере Джентилески, Лукас и Шерман мы видим, как женщины-художницы пытались представить зрителю-мужчине проблему объективации женского тела и как по-разному они вписывали себя в свои произведения. Теперь давайте оглянемся назад, на работы Кароли Шниманн. Кадры из ее проекта Eye Body (рис. 21) – это прямая отсылка к обнаженной женской натуре в положении полулежа. Художница сама выступает своим объектом. Шниманн писала об этом:

«Я хотела, чтобы мое тело слилось с работой воедино и у проекта появилось дополнительное измерение... Я не только создаю изображения, но и исследую эстетическое значение плоти как материала, с которым я предпочитаю работать. Тело может оставаться эротичным, сексуальным, желанным, желающим, но у него также есть и предначертание: метка, запись, сделанная мазками, отчаянный жест моей творческой женской воли».