Мирча Элиаде: Тайные общества. Обряды инициации и посвящения

Все операции и действия, производимые во время посвящения, — ничто иное, как повторение первой модели мифического времени основателями обряда. С этого момента они стали священными, и их периодическое воспроизведение обновляет всю религиозную жизнь общины. Значение некоторых действий подчас забыто, но их повторяют потому, что их производили мифические существа при основании обряда. При посвящении у племени Арунта в определенный момент одна из женщин поднимает новообращенного к себе на плечи. Делая это, она имитирует действие женщин Унткиппа в мифическое время «алчеринга» 10 .

Но вернемся к нашей теме: священная территория играет основную роль в австралийских обрядах посвящения — она являет собой образ первоначального Мира таким, каким он был, когда Божественное Существо пребывало на Земле. Женщины, дети, все не участвующие в посвящении, отстраняются, новички же знают миф лишь поверхностно. Только после посвящения, при последующем ритуале «бора» они смогут рассмотреть изображения, расположенные вдоль тропинки, соединяющей оба круга. Уже наставленные в мифологии племени, они смогут теперь понять их символику.

В разных племенах разлучение мальчиков с матерями происходит более или менее драматично. Наименее драматично оно в племени Курнаи, где ритуал посвящения довольно прост. Матери сидят вокруг новичков, а подходящие поодиночке мужчины их разделяют. Наставники несколько раз подымают новичков в воздух, а те должны при этом протягивать руки к небу как можно выше. Значение этого жеста очевидно: новичков посвящают Небесному Божеству. Затем их отводят в священную выгородку. Там они ложатся на спину и складывают руки на груди, а их накрывают покрывалами. Они ничего не видят и не понимают. Под монотонное пение они засыпают, а женщины удаляются. «Если бы женщина, — по слонам вождя Курнаи, — видела происходящее или слышала, что мы говорим мальчикам, я бы ее убил» 11 . У Юинов, как, впрочем, и у других австралийских племен, каждый новичок передается двум хранителям. В течение всего обряда посвящения эти хранители готовят ему пищу, приносят воду и обучают, рассказывая традиционные мифы и легенды, истории о целительстве, объясняют им их долг и обязанности по отношению к племени. Вечером зажигается большой костер, и хранители на своих плечах приносят неофитов, которым приказывают смотреть на огонь и не двигаться с места, что бы ни случилось. Позади них на некотором расстоянии располагаются матери, которых не видно за прикрывающими их ветками. В течение десяти или двенадцати минут мальчиков «поджаривают» у огня 12 . Когда руководитель церемонии считает, что первое посвящение подходит к концу и новички достаточно «поджарены», за местом, где расположились женщины, раздается звук трещоток. По этому сигналу хранители приказывают мальчикам бежать к священной выгородке. Там они должны лечь лицом к земле, их вновь закрывают шкурами опоссума и покрывалами. Некоторое время спустя женщинам разрешают встать и удалиться на несколько миль и там расположиться на стоянку. Таким образом, первый обряд посвящения, состоящий в отделении новичков от женщин и испытания огнем, закончен. Начиная с этого вечера неофиты принимают участие исключительно в жизни мужчин 13 .

У племени Муррингов разлучение происходит внезапно и более драматично. Матери, спрятанные под покрывалами, усаживаются на землю вместе с мальчиками, которых сажают перед собой. Неожиданно к ним подбегают мужчины, хватают новичков и похищают их всех 14 .

Племя Вираджури называет обряды посвящения «гурингал» — «принадлежащими лесной чаще». Сценарий аналогичен предыдущему. Хауитт описывает его так: женщины с мальчиками сидят, прикрытые ветвями и покрывалами. Новичков неожиданно хватают хранители и уносят в лес. Там их обрызгивают красной краской 15 . Меттьюз предлагает описание более волнующее: группа движется в направлении священной выгородки под звуки трещоток, ударяя палками о землю и бросая ветви в огонь. В это время несколько мужчин бесшумно приближаются к мальчикам и уводят их на некоторое расстояние. Когда женщинам и детям разрешают смотреть, они видят вокруг себя только золу и обуглившиеся ветки. Им говорят, что пришедший за новичками Дарамулун хотел их сжечь 16 .

Значение этой первой фазы обряда, разлучение с матерями, достаточно ясно. Речь идет о разрыве, подчас довольно грубом, с миром детства, который для ребенка является миром материнским и женским, с состоянием безответственности и наивности, невежества и детской асексуальности. Разрыв осуществляется так, чтобы произвести сильное впечатление как на матерей, так и на неофитов. Женщины почти во всех австралийских племенах убеждены, что их дети будут убиты, что их сожрет враждебное и таинственное божество, подлинного имени которого они не знают. Они могут слышать только его голос — пугающий шум, производимый священными трещотками. Им объясняют, что божество не замедлит воскресить новичков, но уже как взрослых мужчин, то есть посвященными. И все же в любом случае неофиты умирают для детства, и матери предчувствуют, что они никогда не получат своих сыновей такими, какими они были до посвящения, — их детьми. Когда они окончательно вернутся в селение, матери будут ощупывать мальчиков, чтобы убедиться, что это действительно их сыновья. У многих австралийских племен, как, впрочем, и у других народов, матери оплакивают посвящаемых, как оплакивают мертвых. Что касается самих неофитов, то их испытание еще более серьезно. Впервые они узнают религиозный страх, даже ужас, когда их предупреждают, что они будут убиты и взяты Божественными Существами. До сих пор они считались детьми и совершенно не участвовали в религиозной жизни племени. Даже если они случайно слышали намеки на таинственных Существ и отрывки мифов и легенд, они не осознавали, о чем идет речь. Возможно, они видели мертвых, но не думали, что смерть может коснуться и их самих. Это была «вещь вне их сознания», событие таинственное, происходящее с другими, особенно стариками. И вдруг их вырывают из счастливого детского неведения и предупреждают, что сейчас они умрут, будут убиты божественной силой. В самом акте разлучения с матерями они уже предчувствовали смерть — их хватали неизвестные мужчины, часто в масках, уносили далеко от знакомых мест, укладывали на землю, покрывали ветками. Впервые в жизни они оказывались в непривычной темноте. Это не была известная им до сих пор естественная темнота ночи, темнота не полная, ибо в ней были луна, звезды, огни, а не абсолютный угрожающий мрак, населенный мистическими существами. И их наполнил ужас приближения божества, о котором предупреждали звуки трещоток. Испытание темнотой, смертью и близостью Божественных Существ непрерывно повторялось и усиливалось в течение всего обряда посвящения. Как мы увидим, многие обряды посвящения включают мотив смерти в темноте от руки Божественного Существа. При этом мы хотим подчеркнуть, что уже первый акт ритуала налагал испытание смертью — новички насильственно помещались в неизведанный мир, и испытываемый ими ужас подтверждал присутствие в нем Божественных Существ. Мир, в котором теперь находились неофиты, был миром священным. Между ним и материальным миром существовал разрыв, нарушенная непрерывность. Переход от мира непосвященного к миру священному требовал испытания смертью; умирает одно существование, чтобы перейти в другое. В приводимом нами примере умирает детство и безответственность детского существования — непосвященного, невежественного, чтобы прийти к высшему существованию, делающему возможным прикосновение к священному.