Владимир Петрухин - Мифы финно-угров

Рассказывают, что в озерах могут водиться водяные кони и быки. Однажды цыганка постирала в озере пеленки, и оскорбленный бык перетащил озеро на другое место. Видели даже, как быки переволакивают озеро в сопровождении солдат, а реки расступаются от бычьего рева, давая быкам дорогу (при этом воды рек и озер не смешивались). Сходные мифологические рассказы есть у эстонцев и марийцев — там озеро уносит в мешке оскорбленный водяной.

Мифы о чудесных животных, обитающих в морях и озерах (от финно-угорских сказаний о мамонтах до историй о Лохнесском чудовище), восходят, видимо, к распространенному космогоническому мифу о быке, который держит землю (а сам стоит на рыбе и т. п.). Такой миф, видимо, заимствованный у соседних тюркских народов (он известен татарам), есть и у удмуртов; вспомним, однако, о гигантском быке, выходящем из моря в карело-финских рунах.

Помимо многочисленных водяных землю населяли духи леса, также жившие целыми семьями: в свиту одноглазого лешего нюлэсмурта («лесного человека», или тэлькузё — лесного хозяина) входили палэсмурты. То были одноногие духи в виде половины человека (в «половинного» духа леса верили вепсы и многие тюркские народы: у них этот дух именовался шурале). Нюлэсмурт мог, как всякий леший, менять свой рост — вровень с деревьями или травой. У нюлэсмурта в лесу запрятаны сокровища — золото и серебро: воспоминания о древних лесных святилищах, видимо, отразились на этих представлениях о богатстве лесных духов. Есть у нюлэсмурта и семья: когда он празднует свадьбу, по лесу мчится вихрь, ломающий деревья. Звери подчиняются нюлэсмурту — он собирает медведей и объявляет, когда им нужно залечь в берлоги на зимнюю спячку. Убить нюлэсмурта можно было, выстрелив сосновой щепкой. Под елью ему оставляли мелкие приношения. Известны рассказы о сражениях, которые происходили между вумуртами и нюлэсмуртами: оружием леших были целые деревья. Лудмурт — хозяин поля (луд) в свите нюлэсмурта; его рост также менялся в зависимости от пребывания духа в траве или в колосьях.

В русской сказке, записанной в Удмуртии, рассказывается о том, как водяной вышел драться с лешим и победил его, повесив на дереве. Проходивший мимо мужик снял лешего, и тот в благодарность пошел служить за него в солдаты. Мужик успел пожить у лешего в деревне, а на прощанье леший отнес его домой и подарил 100 рублей денег да полведра водки; но в избу к мужику леший зайти не решился — побоялся домового, «суседки». Сходную сказку о лешем, который пошел на войну за своего побратима, рассказывали саамы.

Домовые — коркамурты или коркакузё — отличались в удмуртской традиции ревнивым нравом. Они могли помогать по хозяйству, прясть по ночам; невидимыми они обитали в подполье, где им накрывали стол — на щепку вешали лоскут-«скатерть». С виду домовые напоминали хозяина дома; считалось, что увидеть коркамурта — к смерти хозяина. При этом они не любили чужих, даже появившихся в доме новорожденных. Хотя младенца и знакомили с домовым, поднося его к подполью, тот все равно мог беспокоить ребенка по ночам, от чего он плакал и «спадал с тела». Считалось, что коркакузё может подменить младенца — приходилось знахарке просить домового вернуть подмену, передавать ребенка матери через хомут, что символизировало его новое рождение. Особенно опасен был чужой домовой, поэтому с младенцем нельзя было ходить в гости. Явление домового — предвестие несчастья, даже смерти хозяина. От домового лучше было откупиться — пожертвовать черную овцу.

Дворовые или хлевники — гидмурты («мужичок-с-локоток») — могли мучить по ночам коней, заплетая им гривы, выдаивали молоко у коров. Гидмурта можно поймать и бросить в печь — тогда он сгорит как полено. Одноглазые банники мунчокузё были опасны для парящихся. Они, к примеру, могли вывернуть наизнанку одежду моющихся — это одна из самых невинных проделок. Не следовало оставлять ребенка одного в бане — банник мог его подменить. Банникам и другим духам необходимо было оставлять еду и мелкие приношения. Духом ветра считался толмурт (тол-пери) — он похищал девушек.

Воршуд или шуд вордысь — дух-покровитель рода и семьи у удмуртов: слово шуд в переводе означает «счастье, доля». Изображение воршуда хранилось в специальном коробе в молельне — куале (куа), срубной постройке без окон, где располагался также священный родовой очаг.