Владимир Петрухин - Мифы финно-угров

Звери были не только помощниками шаманов: им поклонялись как священным животным. Как и большинство народов Севера, саамы почитали медведя. Саамы, которым известны стали христианские легенды, рассказывают, что, когда Бог ходил по земле, олень и волк отказались перенести его через болото, и Богу послужил медведь. С тех пор медведь стал почитаемым животным. Но вместе с тем, как всякий дикий зверь, медведь считался опасным чудовищем (в сказках он иногда ассоциируется с чужаком Талой, Сталло и напоминает глупого черта из сказки) — вспомним, как он похитил Гром и Лунную деву. Но самым почитаемым животным у саамов был олень.

Для народов, живущих охотой, характерны тотемические мифы о браках с животными. Женихами, искавшими невест среди людей, становились не только медведи. Так, в сказке саамов Кольского полуострова рассказывается о старике и старухе, у которых были три дочери. Однажды они услышали воронье карканье у вежи, открыли дверь, и ворон, обернувшись человеком, сосватал у них одну дочь. Следующим женихом оказался тюлень, последнюю дочь взял в жены северный олень — Мяндаш. Через некоторое время старики пошли проведать дочерей: у жены ворона был выклеван глаз, а у супруги тюленя отгрызена рука. Благополучно было лишь в веже у оленя — тот всегда приносил с охоты свежего мяса, а, войдя в вежу, становился человеком. Старики остались жить у Мяндаша, но однажды жадная старуха возмутилась обычаями, которым следовала ее дочь: та каждую ночь выбрасывала оленьи шкуры, которые мочили маленькие дети Мяндаша. Дочь послушала мать и повесила сушить шкуру. Вернувшийся Мяндаш услышал запах человеческой мочи и не смог обернуться человеком. Так он и ушел в тундру, а за ним — его дети; даже грудной ребенок стал олененком-сосунком. Мать пыталась вернуть хотя бы младшего, но малышу дикое раздолье оказалось милей человеческого жилья. Тогда мать закляла его: пусть стережется дурного человека, к хорошему же охотнику пусть выходит сам, чтобы стать ему пищей.

Жена Мяндаша вновь вышла замуж — за обыкновенного человека. Тот не был удачлив в охоте, и жена в своей песне сетовала на голодную долю. Однажды во сне ей привиделся Мяндаш: он пожалел жену и обещал, что в «святом месте» — у сейда — новый муж сможет подстрелить оленя. Пусть только не выносит на улицу его шкуру — постель. Женщина послушалась, и с тех пор охотничья удача не оставляла людей. Лишь однажды хозяйка вынесла шкуру просушиться — и она исчезла…

Сказка-миф о браках с чудесными животными показывает, как представляли себе саамы устройство мира. Животные-обитатели чуждых человеку стихий — воздуха и моря — как правило, оказываются опасными партнерами; их жены, одноглазая и однорукая, сами обретают черты существ иного мира. Олень — обитатель земли — ближе всех к людям.

Древний миф повествует о происхождении кольских саамов от чудесного оленя-оборотня Мяндаша, звавшегося Мяндаш-парнь («Мяндаш-парень»), Мяндаш-пырре («Мяндаш-благо»), В некоторых мифах Мяндаш — сын нойды (шаманки) Коддь-акки («дикарьей старухи»), зачавшей Мяндаша в облике важенки от дикого оленя. Коддь-акка обернулась женщиной, но ребенок родился оленем; узнав, кто его отец, Мяндаш уходит от людей в тундру к диким стадам. С тех пор человек получил возможность охотиться на них — ведь дикие олени, став его близкими родичами, сами стали поддаваться охотникам.

Другой вариант мифа повествует о том, что Мяндаш — сын Мяндаш-девы, важенки, способной, как и он, превращаться в человека. Мяндаш ведет образ жизни человека, охотится, заготавливает дрова. Вежа построена Мяндашем из оленьих костей и шкур: ее крыша — ребра, опоры — ноги оленя, даже камни очага напоминают оленью печень. В веже Мяндаш становится человеком, вне вежи он — олень (вспомним о превращениях Солнца Пейве — входя в свою вежу, он становился человеком).

Среди бронзовых литых фигурок упоминавшегося в начале книги пермского звериного стиля есть изображения людей, а иногда и семейства, включающего взрослую пару и ребенка, которые стоят на ящере. Одна такая композиция включает «пермскую мадонну», которая кормит грудью своего младенца (ажурная бляшка с этой сценой хранится в Эрмитаже, среди других мадонн): она напоминает легенду о Золотой бабе с младенцем на руках. Над счастливым семейством — свод из смыкающихся симметричных голов оленя или лося, по сторонам — свешивающиеся шкуры. Очевидно, перед нами жилище тотемических первопредков. Но жилище в архаичных культурах само имеет сложную символику: оно воплощает Вселенную. Недаром обитатели оленьего жилища стоят на ящере: ведь ящер — существо преисподней; в звериных образах воплощен космос, как его представляли создатели пермского звериного стиля.