Денис Журавлев - Страна восходящего солнца

Так, с традиционным «Тэнно хэйку бандзай!» (обычно это выражение переводят как пожелание – «желаю императору прожить десять тысяч лет!», у нас и на Западе более известен сокращенный вариант «бандзай») адмирал Угаки Матомэ спикировал на вражеские корабли у гористого побережья Окинавы, а вслед за ним и шесть других самолетов – верные самураи ушли вслед за господином. Вот только последних стихотворений они не оставили, и свидетелей их героизма, возможно, не было вовсе, кроме морских чаек и свинцово-серых волн Великого океана. По крайней мере, архивы ВМС США не отмечают потерь от атак камикадзэ в этот день. По-видимому, летчики, исчерпав запас топлива, просто обрушили машины в океан, либо о чем-то умалчивают американские архивы… Лишь через десятки лет после событий 1945 года тайна приоткрылась – на северном побережье Окинавы, в малодоступном районе на берегу были найдены фрагменты четырех японских самолетов, которые входили в состав погибшей 15 августа группы. Видимо, остальные бомбардировщики, в том числе самолет Угаки, поглотили океанские волны…

А что же инициатор создания корпуса смертников, подлинный «отец камикадзэ» вице-адмирал Ониси Такидзиро? Он ушел с не меньшим достоинством, предпочтя смерть от собственной руки в традиционном японском стиле, пережив Угаки, возможно, на несколько часов – но каких часов! Еще на рассвете 15 августа он совершил сэппуку в полном одиночестве, без помощника кайсяку. Затем Ониси отказался от всякой медицинской помощи и прожил в страшных мучениях до шести часов вечера. Друг адмирала, Кодама Ёсио, стал свидетелем последних часов жизни непреклонного адмирала. Его попытка совершить дзюнси была остановлена окриком Ониси: «Не будь дураком! Что толку с того, что ты себя сейчас убьешь? Молодые люди должны жить и отстроить Японию заново». На предложение Кодама привезти жену адмирала для последнего прощания с ней Ониси нашел в себе силы улыбнуться: «Что может быть менее умного для военного, чем разрезать себе живот, а потом ждать приезда жены? Лучше посмотри на это стихотворение!»

Последним хокку Ониси Такидзиро было:

После смерти Ониси в его кабинете нашли два письма, которые цитирует, в частности, А. Моррис. Вот текст второго, обращенного к летчикам-камикадзэ и японской молодежи (первое адресовано жене и носит личный характер).

«Я желаю выразить глубокое уважение духу храбрых бойцов Сил особого назначения. Они доблестно сражались и умирали с верой в нашу конечную победу. Смертью я хочу искупить часть вины за неудачу в достижении этой победы и приношу извинения духам этих молодых летчиков и их семьям, лишившимся близких.

Я хотел бы, чтобы молодые люди в Японии извлекли мораль из моей смерти. Быть беспечным – значит помогать врагу. Вы должны оставаться верными духу императорского решения с максимальным упорством. Не забывайте, что вы по праву можете гордиться тем, что вы – японцы!

Вы – сокровище нации. Со всем пылом духа тех, кто участвовал в специальных атаках, боритесь за благосостояние Японии и за мир во всем мире».

Как же все неоднозначно в этом изменчивом мире! Война и мир, нападение и защита, разящий смертоносный меч Мурамаса и дарующий защиту и спасение многим меч Масамунэ… Которым из них был меч Ониси Такидзиро? Меч, принесший смерть тысячам его молодых подчиненных и тысячам их противников? Меч адмирала сегодня бережно хранится в застекленной витрине в музее храма Ясукуни, рядом с урнами с прахом всех, отдавших жизнь за Страну восходящего солнца. Рядом с ним – свиток с прекрасным образцом каллиграфии адмирала, поэта и каллиграфа, прямого и часто грубоватого в общении с начальством воина, которого, как и Ямамото, боготворили многие подчиненные – и не любило начальство и коллеги. Кстати, он был чуть ли не последним высокопоставленным военачальником, имевшим мужество и совесть попросить прощения у родственников своих погибших подчиненных – причем сделать это не на камеру, чтобы уже через минуту забыть о своих словах, а в минуту своей добровольной смерти, в минуту печальную и одинокую. Как считали многие офицеры, адмирал покончил бы с собой в любом случае – как бы ни сложился ход военных действий, ибо «он мысленно сопровождал каждого пилота камикадзэ в их полетах». Честно говоря, судя по тому, что мы знаем об этом человеке, это похоже на правду.

Может ли его последнее стихотворение означать надежду на то, что после всех яростных порывов божественного ветра над многострадальной страной Ямато снова будет сиять чистая, незамутненная ничем луна? Кто знает…