Нина Эптон - Любовь и французы

Тонкий, изысканный художник Жан Фуке также запечатлел для потомков бюст Аньес, дерзостно изобразив ее в облике Мадонны (ныне это полотно находится в Королевском музее в Антверпене). Я согласна с Дж. Л. Юзингой, когда он пишет, что «во всем этом есть привкус богохульной дерзости, не превзойденной ни одним художником Возрождения» {21} 21 J. L. Huizinga: The Waning of the Middle Ages (1921).— Примеч. авт. , но эстеты должны простить это непочтение к святыне. Как еще — в эпоху средневековья — мог художник изобразить на полотне грудь, которая в свое время пользовалась такой же славой, как позже ноги мадемуазель Мистингетт?

Более смелые художники-язычники Ренессанса писали придворных фавориток купающимися в ваннах, однако такой непристойный прием не использовался их предшественниками. Поэтому Фуке пришлось изобразить Аньес в виде Мадонны, кормящей младенца, хотя дитя здесь — всего лишь фрагмент, тогда как основная деталь картины — это нежная округлость обнаженной груди. Бюсты подобного типа превозносились знатоками до середины двенадцатого столетия, когда произошел поворот к пониманию эротики, существовавшему в девятом веке в Индии и согласно которому эталоном красивой женской груди считалась та, что формой своей напоминала грудь кормящих матерей. (Лично мне больше импонирует очаровательный критерий размера женской груди, установленный Полем Бурже: груди, по его словам, должны быть достаточно большими, «de quoi remplir les mains d’un honnete homme». [20] чтобы уместиться в ладонях у порядочного мужчины (дворянина) (фр.) )

О том, каков был в ту эпоху идеал мужской красоты, нам в целом известно немногое, за исключением того, что мужчина должен был быть хорошо сложен и иметь изящные, пропорциональные конечности. Женщин-поэтесс было мало (семнадцать, по подсчетам специалистов, против почти четырех сотен известных трубадуров-мужчин), и, для того чтобы делать какие-либо персональные замечания, они были слишком стыдливы. У женщин в любом случае не было большого выбора, и любая девица, которую заставали во время даже краткой беседы с кавалером, вскоре становилась героиней скандала или мишенью для сатирических песенок, подобно девушке из chanson de toile [21] ткацкая песня (фр.) , обвиненной в «de trop parler aux chevaliers» [22] в том, что она слишком много болтает с кавалерами (фр.) !

Автор романа Flamenca, описывая своего героя, приводит, однако, несколько деталей, по которым можно судить о том, как предположительно выглядел мужской идеал: «Это был красавец рыцарь с тщательно завитыми волосами, с полным и румяным лицом. У него был высокий, широкий и гладкий лоб; большие, излучающие веселье глаза, черные, длинные, густые и изогнутые дугой брови, нос прямой, уши крепкие, красные и большие, маленькая ямочка на подбородке и нежный, чувственный рот. Он был широкоплеч и мускулист, у него были ровные колени, изящный изгиб ступни и легкая походка. Роста он был очень высокого и мог задуть свечу в светильнике, висевшем довольно высоко над его головой».

Средневековые дворяне (это относится только к элите), занятые установлением правил, регламентировавших каждую фазу их беспокойной жизни, создали тщательно разработанный кодекс безупречного рыцаря и безупречного любовника. Женщин, как и замки, осаждали согласно четко определенным законам военного искусства.

Наиболее полный учебник искусства любви, дошедший до нас с тех времен,— это книга De Arte Honesti Amandi {22} 22 Переведена на английский язык Дж. Дж. Пэрри (изд-во Колумбийского университета, 1941).— Примеч. авт. , написанная Андрэ ле Клерком, родившимся, возможно, около 1170 года. В самом начале автор высказывает мысль, что на роль любовников более подходят не миряне, а служители церкви, поскольку они обычно бывают более опытными и предусмотрительными. (Духовенство,— смеясь, признает он,— подвержено плотским искушениям, чему причиной постоянное безделье и изобилие еды.) В большинстве средневековых Искусств любви, не исключая и книгу Андрэ, многое заимствовано из Овидия, и поскольку духовные лица обладали тем преимуществом, что могли читать творения великого римлянина в оригинале, по-латыни, считалось, что они обладают особенно глубокими познаниями в науке любви.

В один голос с трубадурами Андрэ воспевает идеал неполного физического обладания, именуемого «чистой любовью». Плотская, или «смешанная», любовь (которая, по его словам, происходит из того же источника, что и «чистая любовь», хотя и в другой форме, в соответствии с тогдашними философскими идеями) может длиться лишь не долгое время, поскольку физическое обладание возлюбленным исчерпывает в конце концов вожделение. Считалось, что воздержание — необходимый путь к добродетели. Большая часть трактата написана в форме диалогов между мужчинами и женщинами, принадлежащими к различным слоям общества, и ответ женщины из среднего класса, которой разъяснили теорию чистой любви, доказывает, что о такой любви имели понятие только в узком аристократическом кругу, поскольку мещанка пытается возразить: «Вы говорите вещи, о которых никто не знал и не слыхивал во веки веков, и вряд ли можно верить такому. Был ли когда на свете человек столь воздержанный, чтобы порывам страсти противиться и тело свое обуздывать? Ежели человек, в пламя войдя, не обожжется, то всяк это за чудо почтет».