Галина Космолинская - Русский Бертольдо

Несмотря на довольно высокую репрезентативность собранного М. Руш библиографического материала, его анализ оказался проблематичным. Наличие многочисленных изданий «Бертольдо», вышедших в свет за пределами Болоньи, исследовательница справедливо связывает с неординарным и повсеместным успехом романа Кроче. Но другой ее вывод — о преимущественном распространении этой книжки на Севере и в Центральной части Италии при отсутствии каких-либо ее следов на Юге [46] Ibid. Р. 5. — основан на той самой неполноте библиографии, о неизбежности которой предупреждала сама исследовательница. Дополнительные сведения — хотя бы только об одном неаполитанском (G. F. Pad, 1695) [47] NUC. Vol. 127. Р. 440. и двух римских (М. Catalani, 1646; Mancini, 1661) [48] РНБ 6.17.11.157; NUC. Vol. 127. Р. 440. изданиях «Бертольдо» — уже способны изменить картину [49] Вывод М. Руш о спаде популярности оригинального текста Кроче в Италии XVIII в., когда он был успешно заменен поэтической версией Академии делла Круска ( Rouch М. Il «Bertoldo» et il «Bertoldino» di Giulio Cesare Croce e loro imitationi e derivazioni… P. 7), в целом верен. Однако, учитывая, что именно в это время появляются его многочисленные переводы, можно говорить если не о второй волне «бума» вокруг «Бертольдо» за пределами Италии, то по крайней мере о довольно устойчивом интересе к нему на протяжении двух столетий. .

Библиографию Моник Руш, составленную более тридцати лет назад, сегодня, действительно, можно было бы заметно пополнить [50] Кроме уже упомянутых назову еще лишь несколько итальянских изданий «Бертольдо» XVII в., дополняющих библиографию М. Руш: Padova: G. B. Martini, 1616 (NUC. Vol. 127. P. 443); Vicenza: il Grossi, 1620 (Romanische Volkbücher… P. 338); Trevigi: A. Righettini, 1621 (РГБ IV — Ит / 8°); Trevigi: G. Righerini. 1654 (РНБ 6.17.9.169); следует учесть существование большого числа точно не датированных изданий XVII–XVIII вв., а также рукописных и печатных переводов. , но это, скорее всего, не решит вопроса окончательно. Во всяком случае, сведения издателя французской переделки «Бертольдо» о том, что в Италии к середине XVIII в. существовало уже «тридцать или сорок изданий» этой «самой старинной книги из всех на итальянском языке находящихся» [51] Цит. по: Италиянской Езоп, или Сатирическое повествование о Бертолде <���…>. Пер. с франц. СПб., 1778. С. 4. , все же следует принять во внимание.

Триумф «Бертольдо» в итальянской литературе произошел, разумеется, не на пустом месте. Родственные связи итальянского персонажа, уходя корнями в глубокую древность, простираются далеко за пределы Италии [52] Исследователи обнаруживают их, например, в далекой Индии, см.: Pullé F.L. Un progenitore indiano del Bertoldo // Studi editi dalla University di Padova… T. 3 (Memorie). Padova, 1888. P. V–XXXII, 1–35. . Их украшают славнейшие имена Эзопа и Маркольфа ( нем. Морольф, польск. Мархольт, русск. Китоврас), Эйленшпигеля ( польск. Совизжал, рус. Совест-Драл) и Санчо Пансы, а также не менее прославленных героев плутовской литературы XVI–XVIII столетий — Ласарильо де Тормес, Гусмана де Альфараче, Жиль Блаза и многих других [53] Плутовской роман (la novela picaresca), первыми образцами которого называют анонимную «Жизнь Ласарильо де Тормес, его невзгоды и злоключения» (нач. 1550-х гг.) и «Жизнеописание плута Гусмана де Альфараче» (1599, часть 2-я — 1604) Матео Алемана, получил бурное развитие в Испании XVII в., откуда распространился по всему миру, в том числе и в России. В XVIII в. среди многочисленных плутов (pícaro) всех мастей выделялся Жиль Блаз из романа А. Лесажа «Les Aventures de Gil Bias de Santillane» (1715–1735); о русских переводах и рецепции этого романа см.: История русской переводной художественной литературы. Древняя Русь. XVIII век. Т. 1: Проза / Отв. ред. Ю. Д. Левин. СПб., 1995. С. 160–162, ср.: С. 121; Morris М. А. The Literature of Roguery in Seventeenth-and Eighteenth-Century Russia Northwestern University Press. Evanston, Illinois, 2000. .

Разговор о «родне» Бертольдо мог бы быть бесконечным, поскольку четко очерченных национальных границ народно-смеховой культуры не существует. Ее фольклорные и литературные формы, находясь в вечном взаимодействии [54] «Народно-смеховая культура — это агон, перетекающий в родственный ему шванк, басню, паремию, загадку, сворачивающийся в площадный неологизм и перерастающий свою словесную форму, переходя в форму двигательно-жестовую: драку и спортивную игру» — Реутин М. Ю. Народная культура Германии. Позднее средневековье и Возрождение. М., 1996. С. 88 и далее. , обнаруживаются у разных народов в разные эпохи. Занимая пограничное положение между литературой и фольклором, герой Кроче совершенно естественно соотносится и с тем и с другим миром, с легкостью меняя маски и даже имена. Его нельзя не узнать в героях сказочного фольклора и популярных персонажах площадных театров, которых объединяет неизменная готовность к разного рода выходкам, порой довольно рискованным. В этой связи стоит особо упомянуть итальянских Дзанни (Zanni) комедии дель арте, грубоватого до скабрезности насмешника Карагёза из турецкого кукольного театра теней [55] О родстве Карагёза с романным Эзопом, предшественником Бертольдо, и о взаимовлиянии этих трех персонажей см.: Papademetriou J.-Th. A. Asop as an archetypal Hero. Athens, 1997. P. 73–83 (Ch. 4: Echos of the Asop Romance in Greek Shadow Theatre). , а также русского балаганного Петрушку.