Ирина Савкина - Разговоры с зеркалом и Зазеркальем

Когда я несколько лет назад писала первый вариант этой книги как докторскую диссертацию в университете г. Тампере (Финляндия) [6] Савкина И. «Пишу себя…» // Автодокументальные женские тексты в русской литературе первой половины XIX века. Tampere: University of Tampere, 2001. , главным моим мотивом было вслушаться в голоса давно умерших женщин, которые «писали себя», но не были прочитанными и услышанными. Сам предмет исследования — женские автотексты — казался тогда находящимся ad marginem — на обочине столбовой дороги «Великой литературы».

Но в самое последнее время ситуация, по-моему, существенно изменилась. Дело не только в том, что возрастает интерес к «невымышленной литературе», идет процесс легализации понятий «женская проза», «женское письмо» и пр., меняются интерпретационные парадигмы. Принципиально важно и другое: возникновение новых возможностей коммуникации (развитие Интернета, электронной почты, мобильной телефонной связи, электронных СМИ и т. п.) радикально трансформирует многие базовые для fiction/non-fiction литературы понятия.

Некоторые автожанры (в частности, дневник и его модификации), став необыкновенно востребованными — в литературе, журналистике, в Интернете, — заметным образом трансформировались. Например, в случае онлайнового дневника автор не только рассчитывает на публичное чтение своего текста (практически в режиме реального времени), но может влиять на выбор аудитории чтения (ограничивать доступ к своим блогам, делать их чтение доступным только определенной, отобранной им самим категории лиц и пр.); пристрастные и беспристрастные читатели получают возможность комментировать чужой дневник, превращая его в гипертекст. Понятия публичности/приватности, открытости/закрытости, адресованности/неадресованности дневника в этом случае радикальным образом переопределяются.

При этом вопрос о реальности, аутентичности дневникового текста, который в названном случае представляется, на первый взгляд, абсолютно избыточным, на самом деле оказывается весьма непростым, ибо при всей своей «онлайновости» интернет-дневники — в высшей степени маскарадное и игровое пространство.

В случае «традиционного» non-fiction текста один из способов отличить вымышленного автора, героя, автора/героя от реального — это возможность референции, то есть удостоверения личности другими, внетекстовыми способами. Но как проверить и отследить авторов интернет-дневников в случае, если они пишут под псевдонимами-никами? Один и тот же человек может писать под разными псевдонимами одновременно или менять их последовательно. Интернет-пространство становится полем абсолютной мистификации — оно насквозь текстуально и «фиктионально». Значит ли это, что проблема референции снята и заменена чем-то принципиально иным, или это значит только то, что изменились способы референции?

Чтобы обсуждать и решать подобные «проблемы будущего», которые стремительно оказываются проблемами «настающего настоящего» (выражение М. Бахтина), нужно иметь какие-то точки отсчета.

Мне представляется, что изучение истории автодокументальных жанров, в том числе и того материала, о котором пойдет речь в этой книге, поможет в какой-то степени понять, что происходит с нами, здесь и сейчас, какие разговоры мы ведем с зеркалами — в том числе с зеркалом-экраном нашего компьютера.

Однако я должна признаться, что для меня самой в этой книге важны не только научные проблемы, но и живые женские истории, женские голоса, заглушенные временем и пренебрежением патриархальной академической традиции. Я хочу, чтоб они были услышаны.

Как уже отмечалось, материалом данного исследования будут женские письма, дневники и воспоминания, написанные в России в первой половине XIX века. Для обозначения совокупности этих текстов я буду использовать термин женские автодокументальные жанры (женские автодокументы) [7] Это словосочетание, не придавая ему терминологического значения, использовал критик А. Урбан. См.: Урбан А. Автодокументальная проза // Звезда. 1970. № 10. С. 4–77. Его же. Художественная автобиография и документ // Звезда. 1977. № 2. С. 203. Конечно, избранный мною термин не единственно возможный. Магдалена Медарич предлагает, например, в этой ситуации использовать термин «автореференциальные тексты» (см.: Медарич М. Аатобиография/Автобиографизм. // Автоинтерпретация / Под ред. А. Б. Муратова и Л. А. Иезуитовой. СПб.: Изд-во СПГУ, 1998. С. 7); Н. Пушкарева пользуется термином «эгодокументы» ( Пушкарева Н. Л. У истоков женской автобиографии в России // Филологические науки. 2000. № 3. С. 62–69). , понимая под «автодокументальными» такие тексты, которые «настаивают» на своей референциальности, соотнесенности с реально бывшим, причем эта «установка на подлинность» создается в первую очередь за счет «удостоверения авторской подписи», референциальности авторского Я, субъекта эпистолярного, дневникового или мемуарно-автобиографического дискурса [8] Подробнее обо всем вышесказанном речь пойдет ниже, в главе, посвященной теории. .