Эрик Хобсбаум - Эхо «Марсельезы». Взгляд на Великую французскую революцию через двести лет

«крупнейший шаг вперед на пути человечества, и именно ей мы ныне обязаны рядом политических благ, которыми пользуемся» [160] Lord Acton on the French Revolution //The Nation. — 1911. — March 30. — Vol. 92. — P. 318—320; Lord Acton. Lectures on the French Revolution. — L., 1910 (опубликовано посмертно). .

Анатоль Леруа-Болье, по своим убеждениям либерал, умный и заинтересованный человек, дал по случаю столетия революции банкет, на котором различные иностранные специалисты высказали, в общем, критические мнения о революции, но удивительно, сколь многое в ней они принимали [161] Le banquet du centenaire de 1789 //Leroy-Beaulieu A. La Revolution et le Liberalisme. — P., 1890. — P. 1—84. . Гость из Америки, естественно, заявил, что именно его народ, а не Франция, открыл путь к свободе. Гость из Англии, предположительно либерал-юнионист, баронет, из лагеря вигов, конечно, утверждал, что первой в этой области была его родина. Представитель Германии выразил свою радость по поводу того, что в его стране революции не произошло и что крестьянская война XVI века, которая могла перерасти в революцию, завершилась поражением крестьян, однако французская революция ускорила национальное развитие Германии. И если ее столь единодушно приветствовали лучшие умы Германии, то объясняется это тем, что они уже хорошо были знакомы с принципами, которые, как они считали, французы претворили в жизнь. Итальянец приветствовал вклад революции в рисорджименто и перестройку системы современных национальных государств, но отметил, что, конечно, ее сильные и слабые стороны уже знакомы по истории Италии. Не удивительно, что и представитель Греции также ссылался на классические примеры, в то же время высоко оценив вклад революции в оживление политической жизни его страны. И так далее. Иными словами, критические замечания гостей Леруа-Болье — а ими, естественно, не ограничивается круг людей, на оценки которых мог бы сослаться автор, — свидетельствуют об общем признании принципов революции, по крайней мере на Западе.

Те, кто считал революцию катастрофой —

«огромная \92\ катастрофа 1789 года, положившая начало ста годам революции» [162] The Centenary of 1789 //Edinburgh Review. — Vol. 169. P. 519—536. ,

как охарактеризовала ее «Эдинбург ревю», — ставили знак равенства между активностью народных масс и якобинством. Но хотя ссылки на террор присутствовали постоянно, наибольшей опасностью представлялся

«принцип, что народная воля выше любой личности и любых институтов»,

о чем говорил Генри Рив, старый английский приятель Гизо, Тьера и де Токвиля, давая оценку яро антиреволюционной книге Ипполита Тэна (1828—1893), озаглавленной «Происхождение современной Франции», которая появилась незадолго до этого [163] Taine's Conquest of the Jacobins //Edinburgh Review. — Vol. 155. — P. 1—26. . Ибо, считал Генри Рив, принятие этого принципа

«равнозначно уничтожению не только того, что мы называем конституционными барьерами, но и самих основ цивилизованного общества и основных законов морали» [164] Taine's Conquest of the Jacobins //Edinburgh Review. — Vol. 155. — P. 1—26. .

И действительно, как заявил еще один рецензент,

«главный политический урок, который можно извлечь из книги Тэна, — это недоверие к демократическим принципам правления» [165] Gardiner B. M. //The Academy. 1885. April 4. — Vol. 27. — P. 233—234. .

И хотя кое-кто может подумать, что слово «анархия», которое не сходило с уст противников якобинцев, подразумевало кровопролитие и беззаконие, на самом деле они имели в виду менее драматические события. «Эдинбург ревю» говорила о постепенном, продолжающемся уже сто лет низведении общества «к состоянию анархии, которое угрожает самому существованию нации» во Франции [166] The Centenary of 1789 //Edinburgh Review. — P. 521—522. . Это, очевидно, не означало, что ситуация в Париже, а тем более в Бургундии в 1889 году напоминала положение в Южном Бронксе в 1989 году, хотя, по мнению автора, правда, не приведшего никаких доказательств, антиклерикализм правительства привел

«к сильному падению нравов и резкому росту преступности» [167] The Centenary of 1789 //Edinburgh Review. — P. 534—535. .

И он, и его единомышленники хотели этим сказать, что за сто лет с момента начала революции Франция получила, по словам Голдвина Смита,

«всеобщее избирательное право, не заложив для этого интеллектуальной основы»,

и поэтому, по его же словам, революция была «величайшим бедствием, выпавшим на долю человечества» [168] Smith G. The Invitation to Celebrate the French Revolution//National Review. — 1888. — August. — P. 729—747 (далее: Smith G. The Invitation]; The Centenary of 1789. — P. 522. . Снова цитируем «Эдинбург ревю»: всеобщее избирательное право «постепенно подорвало власть просвещенных классов», и, как считал Голдвин Смит, совершенно напрасно, ибо