Эрик Хобсбаум - Эхо «Марсельезы». Взгляд на Великую французскую революцию через двести лет

В отличие от тех, кто занимался подготовкой к празднованию двухсотлетней годовщины Великой французской революции, либералы времен Реставрации, при всей их умеренности, считали, что «в общем и целом, даже учитывая все совершенные в ее период преступления, революция была необходима» [74] Цит. по: Mellon S. The Political Uses of History: A Study of Historians in (he French Restoration. - Stanford, 1958. — P. 29 (далее: Mellon S. The Political Uses of History). .

\48\ Одной из причин, заставлявших столь охотно принять то, что Тьерри, говоря об английской революции, называл «необходимыми актами насилия», было то обстоятельство, что период якобинского террора был лишь кратким эпизодом в истории революции и, более того, конец ему положила сама революция. Лишь на короткий промежуток времени революция вышла из-под контроля умеренных. Другой, более веской причиной явилось то, что необходимость революции по-прежнему не подвергалась сомнению. Ибо точно так же, как свершение революции в 1789 году было необходимо для свержения старого режима, только ее дальнейшее развитие гарантировало от очевидных, по их мнению, попыток реставрации этого режима. Ведь развитие «буржуазной» модели французской революции в период Реставрации, которое я пытался проследить, определялось в немалой степени и политической борьбой умеренных буржуазных либералов против попыток реакционеров повернуть колесо истории вспять. Для них это стало очевидным еще в 1820 году, когда политически активные либералы вынуждены были отойти от политики и заняться теоретизированием и писанием научных трудов.

«Пишите книги, — якобы сказал молодым интеллектуалам лидер либералов Руайэ-Коллар после падения правительства Деказа. — Другого пока не дано» [75] Цит. по: Gossman L. Thierry. — P. 7. .

Вот так и образовалась школа историков времен Реставрации, в которую входили Гизо, Тьер, Минье и другие, хотя нужно сказать, что, когда перед ними открылась возможность вновь выйти на политическую арену, кое-кто предпочел продолжить научную карьеру. Молодые историки разрабатывали теорию осуществления буржуазной революции. В 1830 году они претворили ее в жизнь.

Однако здесь следует сделать небольшое пояснение. Необходимо четко уразуметь, что, в отличие от наследников якобинцев, умеренные либералы воспринимали Реставрацию 1814 года не как досадное отступление перед реакцией, обусловленное поражением, а как достижение искомого результата. После первых колебаний либералы стали рассматривать или сочли выгодным сделать это — Людовика XVIII как конституционного монарха, хотя достоинство монарха и международный престиж были спасены ценой переименования конституции в хартию, дарованную свыше [76] Cм. Mellon S. The Political Uses of History. — P. 47—52. .

\49\ Наполеон оградил буржуазию от грозивших ей опасностей, но взамен отстранил ее от политики и не предоставил гражданских прав. Тем самым буржуазия была лишена власти.

«По-прежнему существовали богатые и бедные, — пояснил Лоренц фон Штейн, — но не было ни правящего класса, ни класса, которым правили. Были только подданные» [77] Stein S. Der Socialismus. — P. 133. .

В результате Реставрации 1814 года была восстановлена не только монархия, но, что было важно, и подобие представительного конституционного правительства, поскольку не было угрозы развития чрезмерной демократии. Все это представлялось институциональным закреплением достижений революции умеренных (период до 1791 г. ), а в дальнейших революционных преобразованиях буржуазия не нуждалась. Это подтвердил Гизо:

«В настоящее время силы революции и силы законности едины в стремлении сохранить себя и статус-кво» [78] Цит. по: Simon W. (ed. ) French Liberalism. — P. 110. .

При этом они установили «открытое сотрудничество», с помощью которого «короли и народы» — Гизо, как всегда, имел в виду Англию — «положили конец внутренним войнам, которые называются революциями».

Гизо критикует реакционеров не столько за намерение восстановить старый режим, что было практически невозможно, сколько за то, что в результате их действий могут прийти в движение массы, а это, даже если необходимо, всегда опасно и непредсказуемо. Людовик XVIII нравился буржуазии тем, что «для дома Бурбонов и их сторонников абсолютная власть (ныне) невозможна; при них Франция должна стать свободной» [79] Цит. по: Simon W. (ed. ) French Liberalism. — P. 112—113. . Иными словами, в отличие от Наполеона, Людовик XVIII казался человеком более надежным и приемлемым, способным предотвратить как возвращение старого режима, так и установление демократии. Режим 1830 года, установившийся в результате действительно буржуазной революции и институционально закрепивший правление проникнутой классовым сознанием буржуазии во главе с королем, носившим цилиндр, а не корону, представлял собой оптимальное решение. Казалось, найдено даже решение проблем буржуазных либералов, а именно контроль над революционным движением масс. Однако, как показали дальнейшие события, надежды эти не оправдались.