Александр Васильев - Этюды о моде и стиле

В 1940 году москвички обильно пользовались парфюмерией, хотя выбор ее и был крайне ограничен. Кроме труднодоступных импортных духов — их, как правило, привозили из Харбина бывшие работники Китайско-Восточной железной дороги. В большом почете были отечественные духи, из которых первенство принадлежало «Красной Москве» (бывш. «Букет Императрицы»), «Серебристому ландышу» и «Кармен»; их ароматами пропахли фойе и зрительные залы московских театров.

Приемом заказов на индивидуальное изготовление шляп в Москве в 1940 году занимались девять приемных пунктов артели «Швейремонтодежда» Свердловского района. Судя по Адресно-справочной книге на 1940 год, в Москве было только пять пунктов приема заказов на индивидуальный пошив обуви и более ста артелей «Мосгоркожремсоюз» по ремонту обуви.

Важное место отводилось верхним вещам и мехам. Руководитель Московской опытно-технической фабрики Л. Артемьева писала в статье «Перспективы на 1942 год»: «Сезон 1941–1942 года явится в некотором отношении переломным для основных силуэтов женских пальто. Преобладавшая за последние годы подчеркнуто симметричная композиция пальто и костюмов, связанная с преобладанием спортивного решения (пуговицы посередине, пальто с полами встык, четыре кармана, складки по обеим сторонам юбки и т. д.), сменятся односторонним, асимметричным построением. Мы увидим пальто с воротником, застегивающимся на боку, с заходящей далеко на бок полой, с односторонней опушью. Такая односторонняя форма неслучайна — она имеет в своей основе покрой русской бекеши, полушубка, в котором украшение сдвигается в сторону. Сюда же следует отнести интересную для освоения бурят-монгольскую одежду с асимметричным расположением отделки» («Костюмы и пальто», № 1, 1940).

Между тем в Европе уже вовсю шла Вторая мировая война, и подобные прогнозы в области моды кажутся нам сегодня проявлением исключительно легкомысленной исторической недальновидности. Она может быть объяснена лишь царившей тогда в советском обществе совершенно безосновательной уверенностью в том, что война никак не коснется социалистического Отечества.

Тем не менее некоторые журналисты все же отмечали в то время влияние начавшейся войны. В частности, В. Шехман писал: «Оккупированный, голодающий Париж потерял свои позиции «диктатора мод». Вдохновители лучших его модельных домов устремились в США, где нашли более благодатную почву для своей деятельности» («Костюм и пальто», № 1, 1941). Очевидно, автор имел в виду отъезд в США на период войны Эльзы Скиапарелли и открытие в Нью-Йорке бывшего парижского дома моды Майнбаучера.

В вечерних и нарядных платьях начала 1940-х годов, шившихся в пол, с расклешенными юбками, чувствуется желание следовать романтическому направлению в моде, соответствовавшему уже упоминавшемуся утверждению Сталина о том, что «жить стало лучше, стало веселее». Эти нарядные туалеты делались с приталенным лифом, достаточно декольтированными, с небольшими рукавчиками-фонариками, их шили из тафты (часто клетчатой), креп-сатина и файдешина с отделкой кружевом. Вот описание такого наряда: «Платье из плотного шелка. Юбка клеш. Лиф слегка задрапирован. Рукав фонариком. Отделка из бисера или аппликация из цветов. Ткани 5 метров» («Модели сезона», № 4, 1939–1940).

Одним из важнейших направлений мировой моды 1940-х годов, нашедшим также и свое отражение в московской моде того времени, был экзотический эскапизм. Он выражался в большом интересе к тропической моде с упором на карибско-латиноамериканские мотивы и с заметной дозой испанского колониального влияния. Конкретно это направление выразилось в большой моде на ткани в «андалузский» горошек, в проявлении интереса к мексиканским шляпам сомбреро и небольшим шапочкам испанских тореадоров. Очень большим успехом пользовались жакеты болеро — коротенькие курточки с закругленными полами. А позднее — одним из самых важных головных уборов военного времени стал «тюрбан» — драпированный головной убор типа чалмы, высоко посаженной надо лбом. Он пришел с островов Карибского бассейна, где женщины-работницы носили похожие тюрбаны во время работ на плантациях. Такой экзотический интерес даже обсуждался в советской прессе тех лет. Все тот же В. Шехман пишет: «Взоры американской буржуазии устремлены на колониальные владения европейских стран в Азии и Западном полушарии. Это находит свое отражение не только в искусстве и литературе, но также и в моде. В погоне за экзотикой моделисты разрабатывают колониальные мотивы в самых различных направлениях. Самый силуэт подается с резко очерченной линией бедер, сжатием у колен; отдельные детали восполняют общее впечатление пояса — шарфа, соскальзывающего с талии на бедра; сильно перехваченные в коленях складки; головной убор и обильно обработанная восточным орнаментом ткань» («Костюм и пальто», № 1, 1941).