Паола Волкова - Мост через бездну. Книга 4

В XIX веке художник Ренуар пишет актрису Жанну Самари. Она стоит на фоне пальмы в белом платье в оборку, длинные перчатки, с веером, с рыжей челкой, бесподобными глазами — великая трагическая актриса Комеди Франсез. Почему мы говорим о ней? Потому, что именно о ней был написан замечательный роман братьями Гонкур. Этот роман необходим для понимания французской культуры, французской живописи Эдуарда Мане и импрессионистов. Этот роман называется «Актриса Фостен» и посвящен Жанне Самари. Роман рассказывает нам о ее страшной, трагической и неустроенной жизни. Но Ренуар пишет не трагическую актрису, а прекрасную женщину, в которую влюблен. Это просто Прекрасная Дама — рыжеволосая, нарядная, с такой очаровательной улыбкой и безмятежными синими глазами.

В эти же годы наш художник Владимир Ярошенко пишет точно такой же персонаж, но только из русской театральной жизни. Картина называется «Полина Стрепетова». Мы видим белый воротничок, такой, как у Надежды Константиновны Крупской, черное платье с белыми манжетами, черную шаль на плечах, волосы заколоты небрежным пучком, бледное, узкое, скорбное лицо с большими глазами. Вот он — образ Богородицы. Он пишет ее Владимирской Божьей Матерью, потому что она — эталон нации. Нужно прочесть мемуары, чтобы понять, что представляла собой ведущая актриса Александрийского театра. А у Ярошенко она самая чистая и самая непорочная. Но портрет реалистический, мы бы даже сказали — фотореалистический, написанный совершенно идеально. Это глубина на бессознательном уровне. Абсолютно глубоко христианская идея. А когда началось советское искусство, советское по форме, социалистическое по содержанию — соцреализм, разве оно придумало что-то другое? Нет. Оно вернулось к эталону. Только это были уже другие картины: «Девушка и трактор», «Королева кукурузных полей». Но в принципе традиция-то, как сказал Горбачев, только углубилась. Смотришь и глазам своим не веришь — женская чистота. Кинематограф того времени — это не советское кино, это глубочайшая духовная традиция. И всякий раз, когда играли наши актрисы, они обязательно отвечали стереотипному эталону, который принял весь народ. Надежда Румянцева — это эталон. Она очень симпатичная женщина, но с жутким характером. Но когда она снималась, то отвечала вот такому совершенно баснословному эталону. Любая традиция — вещь очень глубокая. Она передается в пространстве, в поле культуры на почти бессознательном уровне.

Мужское изображение в иконописи всегда имеет только два значения: или отроческое, или старческое. Когда мы говорим «старец», мы ни в коем случае не имеем в виду старика, немощь. Мы имеем в виду «старец» в высшем значении этого слова — умудренность. Мудрость. Высокомудрие. Именно поэтому в иконах подчеркиваются лобные части лица. Обязательно присутствует борода. Все святые мужского пола изображены или отроками, или старцами. Образец для мужчины — мудрость, взвешенность, мужчина — воин. И никогда не изображается страсть: до страстей, над страстями, за страстями, и никогда — страсть. Западная культура построена на страсти.

В качестве подтверждения приведем небольшой пример. В психологии каждый цвет имеет значение. Фиолетовый (аметистовый) обозначает завуалированную страсть. Так вот, в русской иконописи этот цвет отсутствует всегда. Он появляется в том же самом XX веке. И появляется удивительно — сразу. Это — фиалки, это сирень. А на Западе сиреневые, аметистовые одежды — у священников. Как образуется аметистовый цвет? Совершенно генетическим и недопустимым для нас образом: на смешении красного и синего. Красный цвет — алый. Это цвет чистой победы, крови, царственности. Но в чистом виде. А синий — это цвет духа, неба, насыщенности, это голубец Рублева. Как вы считаете, можно смешать эти два цвета? Демона с ангелом? Вот они — католики. Вот, где Троица вся сжата!

Фиолетовый на Западе — это цвет memento mori. Это цвет Фауста. Мы себе этого не разрешаем никогда.

В наших иконах этого цвета нет. Он впервые появляется в начале XX века в поэзии русских символистов. Он появляется в тени сирени, в тени Врубеля, в тени смешения любви земной и любви небесной.