не стал языком религиозной гармонии, но создал язык на основе комбинаторики, где уже могло существовать слово «компьютер». Язык Вилкинса тоже потерпел неудачу как универсальный язык, но, в то же время, он создал все современные категории естественных наук. Язык, предложенный Лейбницем, также потерпел неудачу, но стал основой для создания современной формальной логики. Так, каждая попытка создания универсального языка терпела фиаско, но, тем не менее, оставляла свой след в истории.
Сегодня мы, занимаясь алгеброй или играя на компьютере, в действительности, пользуемся наследием, оставшимся от поисков этого универсального языка. Однако, эта проблема более интересна для лингвистов или семантистов: изучая причины того, почему универсальные языки не работали, мы можем понять, что такое естественные языки на самом деле.
Любой поиск универсального языка начинается с описания недостатков естественного языка. Для примера, стоит посмотреть на Италию, где язык Данте родился как реакция на поиск универсального языка. В начале, говоря о поиске универсального языка, Данте имел в виду язык Адама и его характеристики. Но затем он сделал удивительное открытие: его собственный язык, тот язык, которой он создал для своей поэзии, должен был стать универсальным, и который действительно затем стал гражданским и национальным итальянским языком.
В то время как английский язык не был идеальным от рождения, но совершенствовался в повседневном практическом применении, итальянский язык появился в результате поисков универсального языка. Сегодня Италия говорит на языке, который был и остаётся языком лабораторий. Так как Италия не мононациональная страна, итальянский никогда не станет языком, на котором будут говорить все, кто живёт в Италии, хотя по прежнему он остается официальным языком прессы и телевидения.
Действительно, итальянский язык стал официальным относительно недавно. Позвольте напомнить, что не более, чем 100 лет назад Виктор Эммануил, объединивший Италию, после сражения под Сан Марино, произнёс историческую фразу: «Сегодня мы дали австрийцам хорошее отпор». И сказал он это по-французски, потому что с женой и офицерами он всегда говорил по-французски, со своими солдатами он говорил на сленге, и только с самим Гарибальди — по-итальянски.
Я разделяю мнение тех, кто считает, что язык, как живой организм, всегда сумеет регенерировать себя и пережить любые трудности, сопротивляясь варварству, рождать поэзию, и т. п. Очевидно, что в Нью-Йорке, где живёт множество пуэрториканцев, индусов, пакистанцев, и т. п. — их сообщество использует упрощённый язык для повседневного общения: 2000 или 3000 слов простой конструкции. Но я не буду потрясён, узнав, что молодое поколение говорит на собственном жаргоне. Язык силен и всегда имеет тенденцию к развитию.
Однако, есть и то, что социолингвисты называют социальная дифференциация языка. Очевидно, что профессор имеет более богатый языковой запас, чем водитель такси. Ришелье имел более богатый язык, чем его крестьяне.
Социальная дифференциация языка существовала всегда, но этот факт ещё не говорит об обогащении или вырождении. Английский, несомненно, язык с самым богатым лексиконом, а социальная дифференциация языка основана на том, что водитель такси знает лишь малую часть этого лексикона. Однако у нас нет сомнения в богатстве английского языка, потому что он сохраняется в литературных формах. Поэтому, я не думаю, что техническая революция может обеднять язык.
Возьмём Европу: всего 20 лет назад, люди были склонные думать, что четыре или пять основных языков могли бы удовлетворить европейцев. Что мы видели, после разрушения Советской Империи — повышение роли национальных языков: в бывшей Югославии, в бывшем Советском Союзе. И эти общеевропейские тенденции дают силу развития другим таким национальным языкам как басканский, каталонский, бретонский.
Европа не переплавляет, подобно США, и не находит политическое единство, превосходящее всевозможные языковые различия, так, как это происходит в Новом Свете. Цель новой Европы — движение к мультилингвизму; мы должны связывать наши надежды с многоязычной Европой. Цель Европы — найти политическое единство через многоязычие. Даже если было решено говорить на эсперанто в европейском парламенте и в аэропортах, тем не менее, многоязычие должно стать истинным единством Европы.
Читать дальше