Голиб Саидов - Бухарские обряды

Во многих семьях готовят такие традиционные для новогоднего стола блюда, как " ҳалиса» и «сумаляк». Расскажем, как готовится сумаляк. Пророщенные зерна пшеницы пропускают через мясорубку, кладут в казан, заливают водой, добавляют муку и варят около 12 часов, на медленном огне, постоянно помешивая. Для того, чтобы содержимое казана не подгорело, используют старый приём, а именно: на дно казана кладут гладкие камешки (гальку), естественно, перед этим обработанные. Тот, кому попадает такой камушек, может считаться счастливчиком (если, конечно, не подавится). Несмотря на то, что при приготовлении данного блюда сахар не используется, тем не менее, вкус его достаточно сладкий.

Наконец, в заключение следует упомянуть ещё об одном событии, выпадающим именно на «новый год» и связанный с «двенадцатилетним» циклом, то есть – о мўл ҷаре. Что же это такое? Мўл ҷар – это именины, отмечаемые через каждые 12 лет. А поскольку «год» начинается именно с 21 марта, то именно в этот день принято поздравлять и одаривать всевозможными подарками всех тех, кто родился под знаком вновь наступающего года. Дарят, как правило, что-либо из одежды и обуви. Традиционно, прежде чем натянуть на себя новую рубашку, следует произнести следующее: «Умри ту як сол, умри ман – сад сол», дословный перевод которого звучит так: «Твоей жизни – один год, моей жизни – сто лет». Эта формула относится к обнове.

Люди же, приветствуя друг друга, говорят так: «Соли наватон муборак шавад!», что можно перевести как: «С Новым Годом вас, дорогие господа-товарищи!»

Кладбище Абухавс-и Кабир («Хазрат-и Имом»). Фото автора.

Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, – все суета… Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки… Все вещи – в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, – и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое» но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.

(Книга Екклесиаста, глава 1)

Что может быть всего ужаснее, нелепее и обиднее для человека, как не смерть? Она неизбежна и неотвратима. Невзирая на чины и звания, на богатство и бедность, на учёность и безграмотность. Неподкупная, она стоит над каждым из нас со своей косой, криво и равнодушно ухмыляясь, и ждёт своего часа. И как только этот час наступит – никакие сокровища мира, никакие миллиарды не помогут отсрочить положенное, хотя бы на минуту. И тут, действительно, невольно приходится согласиться с Екклесиастом, поскольку ничего другого не остаётся.

Обряды похорон во все времена и у всех народов являлись зрелищем довольно тяжёлым и печальным. Мне, 8—9-ти летнему мальчишке, на всю жизнь запомнились похороны нашей соседки по дому – пожилой русской женщины. Я, как и все любопытные мальчишки нашего двора, вошёл в подъезд, в котором находилась квартира покойницы, и вдруг почувствовал, как резко повеяло холодом и темнотой. Впрочем, в подъезде всегда было темновато и несколько прохладнее, чем на улице, но то, что я почувствовал, было нечто другое, необъяснимое и неприятное. Поднявшись на первые три ступеньки, я внезапно обмер: в трёх шагах от себя, я увидел крышку гроба, обитую чёрной материей, с красными кантами по бокам. Она красноречиво молчала, прислонившись в стене. Мне стало не по себе, наткнувшись на столь жуткое зрелище, хотя я изо всех сил старался не показывать окружающим своего страха. Затем, на глаза попались венки с искусственными розами, обвитые черными траурными лентами, а потом, и сама покойница, на которую я старался не смотреть.

Мне вдруг ужасно захотелось как можно скорее выйти на улицу: туда, где светит солнце и под ногами цветёт зелёная трава, а над головою – бездонное синее небо, где щебечут на деревьях птички, и где бегают по двору непоседливые куры. Но я понимал: необходимо ещё какое-то время постоять для приличия, и, пересилив себя, ждал, когда же, наконец, закончится это мучение.

Уже потом, став немного старше, мне на глаза попались строки Сенеки, которые многое разъяснили, заставив меня заново пережить картину того далёкого детства: «Не сама смерть, сколько атрибуты смерти устрашают нас».