Бен Чу - Мифы о Китае - все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда!

По правде говоря, Го Цзинмин совершенно не походит на революционера. 27‑летний юноша с тонкими чертами лица — один из наиболее востребованных современных китайских авторов; позирование для журнальных обложек и репортажей интересует его гораздо больше, чем противостояние политике компартии. «Я не понимаю того, что произошло 4 июня [7] Дата разгрома демонстрации на площади Тяньаньмэнь. — Примеч. авт. , — говорит он. — Я мало что про это знаю. Меня не занимает ни история, ни политика. Для меня важна успешная карьера и процветание принадлежащей мне компании». В книгах Го нет места политике, и, по-видимому, это вполне устраивает армию юных поклонниц его сочинений. После чтения его историй о сердечных муках молодых влюбленных, перемежающихся упоминаниями одежды модных дизайнерских брендов, складывается образ в высшей степени индифферентной современной молодежи Китая.

Принято считать, что теперешнее, лишенное братьев и сестер поколение молодежи, продукт государственной политики, разрешающей иметь не более одного ребенка в семье, не унаследовало ничего от радикального настроя студенчества, оккупировавшего в 1989 году площадь Тяньаньмэнь. Смерть низложенного коммунистического лидера Ху Яобана, известного своими либеральными взглядами, спровоцировала массовые демонстрации протеста среди молодежи, сотни тысяч представителей которой вышли на гигантскую пекинскую площадь с призывом к политическим реформам. Они воздвигли статую «Богини демократии» и выступили с требовованием политических прав и свобод. Протест охватил около четырехсот городов Китая. Поддержка студенческого движения росла, к нему присоединились фабричные рабочие. Мнения среди коммунистического руководства разделились, в какой-то момент казалось, что демократия победит. Однако сторонники жесткой линии во главе с обладавшим верховной властью Дэн Сяопином восторжествовали над своими более либерально настроенными товарищами по партии. 4 июня Дэн отдал войскам приказ силой очистить площадь и прилегающие к ней улицы. Невооруженные демонстранты были расстреляны и смяты танками. Окончательное количество погибших неизвестно, но скорее всего оно исчисляется сотнями. В результате этих событий демократическое движение вынуждено было уйти в подполье.

Кому все это теперь нужно? Сегодняшнее молодое поколение растет в тепличных условиях; растущее благосостояние, кажется, освободило их сознание от какого-то ни было политического идеализма. Деятельность уцелевших после событий 1989 года пятидесяти с чем-то известных диссидентов, таких как Лю Сяобо, вызывает у них лишь пожимание плечами или, может быть, зевоту. Всем хорошо известные факты нарушения прав человека в современном Китае, как, например, насильственная стерилизация сельских женщин, посмевших нарушить правило единственного ребенка, пытки, применяемые к членам Фалуньгун, разрушение традиционной культуры Тибета и т. д., их никак не затрагивают. Равно как и факт, что они не имеют права сами выбирать своих политических лидеров.

Корреспондент телекомпании «Аль-Джазира» Мелисса Чан отмечает присущее китайской молодежи комфортное безразличие. «Китайские студенты, возможно, устроят бунт, если у них отберут их смартфоны с компьютерной игрой «Злые птицы», но вряд ли они восстанут в защиту прав человека, — говорит она. — Причина этого в том, что студенты относятся к привилегированному сословию. Они принадлежат к среднему классу и вполне удобно устроены, им есть что терять, поэтому они не будут поднимать шум». Мы привыкли считать, что это поколение не только апатично, но и имеет склонность к самоцензуре. Они не говорят о политике, поскольку перед ними было поставлено условие не затрагивать эту тему. Как замечает двадцатитрехлетняя Цзян Фанчжоу, чья первая книга была опубликована, когда юной писательнице было всего 9 лет, «они не отступят от ортодоксальных взглядов ни на миллиметр, даже все еще находясь на расстоянии 10 метров от опасной черты».

Вглядитесь, однако, в скрытое за фасадом, и образ недалекой, аполитичной молодежи начнет рассеиваться. В особенности любопытно взглянуть на Интернет. Интернет через посредство микроблогов, таких как, например, Вэйбо, стал невиданным ранее средством для выражения инакомыслия, и в первую очередь именно китайская молодежь ухватилась за эту возможность. Правда, восхваляемая государственной системой «Великая Китайская огненная стена», препятствующая доступу к западным новостным сайтам и блокирующая «Твиттер» и «Фейсбук», затрудняет свободу высказываний в Интернете. То же можно сказать и об официальных алгоритмах, отыскивающих и прикрывающих веб-страницы, на которых идет обсуждение спорных тем вроде «Тяньаньмэнь». Попробуйте ввести в китайскую поисковую систему имена высших политических деятелей, и вы не получите никаких результатов. По слухам, 30 000 киберполицейских отслеживают дискуссии в Интернете с целью вылавливания политически крамольных или сексуально откровенных комментариев, что, конечно, делает жизнь скучной. И все же любой технически подкованный молодой китаец может без особого труда проникнуть через сетевой экран с помощью промежуточного сервера. Есть и другие, более тонкие способы одурачить эту огромную армию цензоров и ускользнуть от них. Несколько лет назад китайский Интернет заполонили существа под названием «лошадь Трихомудского» (по-китайски «цаонима», буквально «лошадь в траве и глине»). На вид они напоминали лам. Но весь смысл заключался в звучании этих слов. Изменив тоновое ударение, вы получите: «** твою мать». «Мы обсуждаем наших политических лидеров, используя игру слов, которую цензоры не смогут выловить, — пояснил мне один юный китаец. — Мы практически можем сказать все, что хотим. Иногда, чтобы выразить свое отношение, мы просто размещаем изображение «травяной лошадки» рядом с фотографией политического деятеля».