Николай Ссорин-Чайков - Топография счастья

Бесценный ребенок, который предполагает сильную эмоциональную связь с родителями, становится все более дорогостоящим в плане того, чтобы его или ее детство и вступление во взрослую жизнь было максимально полноценным — и счастливым. Именно для этого освоение денежного мира должно происходить с постоянным и выраженным акцентом на самостоятельность; для того, чтобы обрести в будущем ту самую независимость и компетентность и — возможно, впоследствии — стать родителем следующему поколению дорогих (по стоимости и по эмоциональной привязанности) — «бесценных» детей. Парадокс заключается в том, что высокая «стоимость детства» и ее последствия должны ограничиваться — в интересах ребенка, его сиблингов и родителей. Можно говорить о более тонкой настройке, о балансе между финансовой ответственностью и отрицанием оголтелого материализма, об умении получать и тратить на себя и других. Безусловная и бесценная эмоциональная привязанность не исключает педалирования независимости и отделения от родителей, призывая к утверждению собственного пути и обусловливая наличие денежных отношений между родителями и детьми. Пример более гибкой трактовки прежних финансовых установок: вынужденное раздвижение рамок приемлемого родительского участия деньгами в жизни уже выросших и даже окончивших колледж детей как одного (!) из возможных жизненных сценариев — но временных, на период финансового кризиса. Причем для реализации подобной версии дети физически возвращаются домой, путешествие во взрослый (настоящий) мир может идти по менее традиционному пути, который на настоящий момент оказывается финансово более простым. Кстати, интерпретация экономического кризиса, по советам экспертов, может сводиться к «новым вариантам выбора в новых условиях» [260] Rowley L. How to Talk to Your Kids about the Economic Crisis // www.finance.yahoo.com. . Таким образом, сегодня достижение возраста восемнадцати лет, и даже двадцати одного года, не является нормативным социальным маркером окончательного или полноценного личного финансового взросления, однако означает принципиально иной уровень финансовой самостоятельности и ответственности ребенка — и его стремления к независимости как черты сформировавшейся личности и базовой ценности.

Мои дети так не делали, но вообще представляю себе, что кто-то из них позвонил бы из колледжа и сказал: папа, у меня чеки остались, а денег на счету чековой книжки нет. Как быть? (Смеется.) (Джон, 58)

Вместе с тем символы взросления (и «пункты и объекты», с этим ассоциирующиеся) — собственная машина, законченное образование, перемещение по стране все дальше от родного дома и, наконец, дом собственный — по-прежнему желанны и достижимы, просто на все это может уйти больше времени, чем раньше. Дети позже становятся окончательно независимыми, в первую очередь как раз в финансовом смысле [261] Settersten R. A. Jr., Ray B. What’s Going On with Young People Today & The Long and Twisting Path to Adulthood // The Future of Children. Transition to Adulthood. Vol. 20. № 1. Spring 2010. . В обществе придумываются и формы рационализации такой ситуации: дорогой подарок (новая машина на окончание школы) оправдан, если будет обеспечено ответственное пользование ею, включающее и оплату бензина, и страхование. Помощь деньгами со стороны родителей обуславливается экономией времени на получение хороших оценок и проч. [262] Schellenburger S. Is Buying Your Kid a Car Going Too Far // WSJ. 2009. July 8. Частичная финансовая независимость или частичное финансовое участие, растянутое во времени и вызываемое не бездельем молодого человека, а изменившимися экономическими условиями, означают новый, менее резкий и очевидный переход во взрослое состояние — по крайней мере, на период рецессии.

Две другие составляющие «взрослости» в ее современной интерпретации — это способность потреблять и способность самостоятельно зарабатывать на себя (если в начале XXI века работало около 43 % подростков — примерно в равном гендерном «исполнении», то полвека назад среди представителей среднего класса их было в 2,5 раза меньше). Это как раз и приводит к тому, что дети в каком-то смысле снова воспринимаются как «маленькие взрослые», однако принципиально отличные от взрослых настоящих. Эффект их особости усиливается и за счет большей изолированности, а также изменившейся географии жизни детей: в отсутствие заброшенных мест, лесов и других подобных рисков внешнего мира дети либо проводят время в одиночестве (виртуальном общении), либо делят места своего физического пребывания со взрослыми (к примеру, «тусуясь» в торговых центрах) [263] Mintz S. Huck’s Raft. A History of American Childhood. 2004. P. 348. . Безграничный рост стоимости товаров и услуг, отчасти навязываемый извне, может нанести ущерб не только родителям, но и детям, а следовательно, в силу вступают механизмы, ее удерживающие. Поскольку во взаимоотношениях детей и родителей существенная часть денежных вопросов не может носить полностью обезличенно-эквивалентный характер, немаловажным является сакрализация денег [264] Belk R.W ., Walendorf M. The Sacred Meanings of Money // Journal of Economic Psychology. Vol. 11. March 1990. P. 55–67. . Правда, сакральность денег, как мне представляется, скорее будет подчиненно-функциональной, чем и характерна система семейных взаимоотношений в постиндустриальных обществах — сакральность предлагается, но не навязывается.