Счастье как воля, счастье как императорский дар или счастье как удача в игре — все это исторические легенды. Первый вариант (Счастье как место свободы от крепостничества) основан исключительно на пограничном расположении этих земель. Но это предположение приобретает особую значимость в советское время. Сначала Ковалинке возвращают имя Счастье; затем там создается колхоз «Новая жизнь». А в результате строительства Луганской ТЭЦ, согласно местным изданиям, в Счастье «начинается настоящая новая жизнь» [9] Прошлое веков стучится в сердце к нам. Где живет счастье? // Счастьенский вариант III: Альманах. Луганск. 2009. С. 5.
, устремленная в светлое будущее; наконец, в 1963 году село становится городом. Это уже советские идиомы счастья как «нового мира»; и так же как побег от крепостного ига или, наоборот, крепостное владение в Ковалинке, в советском случае эти идиомы включены в территориальные практики — строительство ТЭЦ и укрупнение города. Эти значения не противоречат, а скорее дополняют другие идиомы счастья как дара и удачи.
На этом примере видна гетерогенность смыслов счастья, которые связаны с множественностью значений места, что выражается через несколько сосуществующих в культурной памяти исторических нарративов. Но гетерогенность характеризует и смыслы пространства, и сами пространственные практики; счастье — это индикатор гетеротопии[10] Foucault М. Of Other Spaces // Diacritics. № 16. Spring 1986. P. 22–27.
, которая умножает их смыслы, уплотняет и усложняет пространство.
Поясню это понятие — пространство. В данную книгу вошли материалы конференции, которая была проведена в рамках выставочного проекта «Топография счастья: современная русская свадьба» (куратор Ольга Соснина) [11] Только главы М. Золотухиной и М. Сапожниковой были добавлены позже. О выставке см.: Соснина О. А. Топография счастья: Русская свадьба. Конец XIX — начало XXI в. М., 2009. Бюро Прогресс-88. Выставка прошла в ГМЗ «Царицыно» с 24 июля по 27 октября 2009 г., куратор и автор концепции проекта О. А. Соснина.
. Ключом и к выставке, и к конференции, и к топографическому подходу книги служит пространство свадебного ритуала, особенно тех мест, где принято фотографироваться в «самый счастливый день жизни». Как показывают глава — и выставка — Сосниной, любой современный город России обладает такой «топографией счастья», которая бросается в глаза благодаря обилию белых платьев невест. Пространство обряда построено по идеальной модели: ухаживание, сватовство, сама свадьба, будущая семья. Это карта социального пространства, каким оно «должно быть», — карта счастливого социального пространства. И дело не столько в том, что реальная семья не совпадает с идеальной моделью, сколько в том, что создание семьи (время) и день свадьбы (время) проходят по этому ритуальному маршруту (пространство). Более того, топография счастья предлагает также и идеальную модель города, с его достопримечательностями, памятниками победы в Великой Отечественной войне, новыми мостами и парками. И это, конечно, формирует еще одно пространство — пространство индустрии счастья как товара, с ее обязательными расходами, в том числе и на фотографа. Как подчеркивает Соснина, очертания этих пространств существуют одновременно. Топография современной русской свадьбы — это гетеротопия, представляющая гетерогенное пространство в его идеальных и реально обитаемых формах. Она включает в себя все эти измерения социального пространства (семья, город, рынок) плюс пересечение культурных потоков — например, канонов свадебного фото, которые сильно подвержены глобальной моде, и канонов советскости (фото на фоне Вечного огня или танка).
Понятие гетеротопия, которое Соснина использует для анализа свадьбы, фундаментально для всей нашей книги. В более широком плане можно сказать, что гетеротопия счастья — это пространство, которое сформировано несколько замедленными нами (исследователями) ритмами всех этих потоков, отображение этого постоянного движения. О свадебном обряде и его индустрии счастья пишут несколько наших авторов. Но темы глав не исчерпываются этой проблематикой. В одной из глав рассматривается социальное пространство, которое создано и освоено автомобилем как вожделенным предметом мечтаний советского и постсоветского потребителя; в другой — пространство праздников успеха, которое устраивают для сотрудников коммерческие компании. Ниже я представлю эти и другие главы как точки в линиях культурных потоков и связей. А также подробнее поясню, что такое пространственный подход, причем и как рассматривающий время в пространственном разрезе, и как использующий методы диффузионизма — одной из школ в антропологии, которая в новой форме проявляется в исследованиях глобализации. В заключение я предложу предварительную типологию этого пространства — набросок этнографической карты модерна. Но начать следует с вопроса о культурной территории счастья, о культурной специфике этой категории.
Читать дальше