Несмотря на этот сонм богов и на благочестивый тон всей приписки, несмотря на то, что весь свод выдается за откровение Шамаша, несмотря, наконец, на то, что в затруднительных случаях дело решает клятва «пред богом» (по документам, главным образом, пред Шамашем или Мардуком), все-таки законы не стоят на теократической основе, чужды религиозного и морализующего элемента, и с этой стороны отличаются от других восточных кодексов, не различающих права от обычая и нравственности. Кодексу чуждо понятие преступления, как греха, отпадения от бога, нарушения его воли; его законы не знают страха божия, не выводят всего права из любви к богу и ближнему, они рассматривают проступки исключительно с точки зрения материального вреда для личности или опасности для государства и общества. В этом отношении вавилонский свод законов резко отпишется от законодательства Моисея с его ярко выраженным религиозным чувством. Это, впрочем, вполне понятно, если мы вспомним, что еврейский закон мы имеем в том виде, в каком он был внесен в священную книгу, тогда как вавилонские законы дошли до нас на современном официальном памятнике, в точных выражениях. Кроме того, в Моисеевом законодательстве видное место отведено сакральному праву, которое на столбе Хаммурапи опущено, так как законодатель имел в виду лишь потребности гражданского населения, а не храмов. Но, будучи по духу далеки от Синая, законы Хаммурапи сходятся Моисеевыми в группировке, во фразеологии, во многих частностях, особенно в принципе наказаний за увечья, за кровосмешение, в постановлениях против имущественного вреда и т. п. Наибольшее количество аналогий приходится на так наз. книгу Завета (Исх. 21–23) и отчасти на Второзаконие; в первой законы редактированы в той же казуистической форме. В некоторых случаях мягче Хаммурапи (напр., положении женщины, отношениях детей к родителям), в других – еврейский кодекс, не знающий многих варварских наказаний, относящийся человечнее к рабам и слабым и отменивший для многих преступлений (напр., за простую кражу) смертную казнь. Многие постановления Хаммурапи не имеют соответствий в библии, и это – те, которые имели, место только в обширном торговом и промышленном государстве, обладавшем представителями различных профессий. Некоторые совпадения библии вавилонского законодательства можно объяснить своего рода рецепцией вавилонского права еще в глубокой древности в Палестине, в то время, когда она входила в зону влияния империи Хаммурапи. Семейные отношения еврейских патриархов – наилучший комментарий к законам Хаммурапи. Можно сказать, что и Авраам, и Иаков, и Лаван жили по вавилонскому праву. Это не только видно из своеобразной, как бы чисто вавилонской полигамии, но, напр., из спора Лавана с Иаковом, – в случае истребления скота хищными зверями убыток терпит владелец и т. п. Но вообще вавилонское законодательство носит черты жизни, необыкновенно далеко ушедшей вперед в своем развитии; во многих случаях оно производит впечатление нового времени; и вавилонская культура отразилась в нем в чертах, указывающих на близость к нашей, некоторые правовые тонкости потом были повторены только в Риме, в эпоху Антонинов. Между тем, израильские законы указывают на более примитивные условия, и это обстоятельство лишает возможности серьезно говорить об их заимствовании. [2]
Свод законов, нормирующий юридическую жизнь Вавилонии, находит себе иллюстрацию и пополнение в бесчисленных деловых документах эпохи, отражающих эту самую жизнь и применение правовых норм. Мы уже иногда указывали на этот обширный и глубоко интересный материал, особенно ценный для юриста. Входить в его ближайшее рассмотрение мы не имеем возможности, но должны указать, что для документы первой вавилонской династии убеждают нас в том, что право, кодифицированное Хаммурапи, действовало и до него, но что он внес в него изменения, смягчения и т. п. Точно также и после него жизнь продолжала отбрасывать устаревшее. Доказательство этому можно усмотреть хотя бы в дальнейшей судьбе сумерийских законов семейного права, в кодексе Хаммурапи и в судебной практике его преемников. Так, один из них предписывает: «если муж скажет жене: ты мне больше не жена, то должен заплатить полмины серебра. Если же жена скажет мужу: ты мне не муж, то будет брошена в реку». У Хаммурапи первая половина удержана, что же касается второй, то она применена только к неверной и нерадивой жене и к жене военнопленного, изменившей ему без крайности в его отсутствие. Жена, ничем не виновная, напротив, по Хаммурапи, может жаловаться на неверного мужа, и по суду получает развод. При преемниках Хаммурапи мы встречаем дальнейшие смягчения, и утоление заменяется обращением в рабыню и т. п. Законодательство развивалось и до Хаммурапи, будучи преимущественным предметом заботы царей. Мы уже знаем реформы Урукагины. В Британском музее есть табличка, из Эреха, содержащая сумерийский оригинал некоторых законов Хаммурапи и относящаяся к его временам. На ниппурском фрагменте имеются сумерийские пометки, очевидно, перенесенные с сумерийского оригинала. Один из царей Эреха, Сингашид, хвалится, что он установил максимальные тарифы. В одном из документов времен Сумулаилу, преемника Сумуабу, родоначальника первой вавилонской династии, прямо говорится, что этот царь «ввел право», что вполне понятно для второго царя города и династии. Хаммурапи, его четвертый преемник, основавший великую мировую вавилонскую державу продолжал это дело. Он еще раз собрал и пересмотрел древние законы, смягчил, где мог, их грубость и варварство, и обратил особенное внимание на потребности торговли, сельского хозяйства и промышленности, на положение рабов и вообще беззащитных. Законы его, будучи замечательны со стороны ясности языка и терминологии, все-таки далеки от совершенства, с точки зрения системы и, пожалуй, полноты. Так, напр., нет общего постановления о возмещении за убитого раба, но говорится об этом в частных случаях – о смерти его от обвала недобросовестно выстроенного дома или от бодливого быка и т. п. Равным образом законы несовершенны по своей категоричности, они предполагают лишь две возможности – «да» или «нет», и совершенно не предусматривают бесконечного разнообразия явлений жизни. Поэтому, облегчая беспристрастный и скорый суд, они не могли обеспечить суда справедливого и нередко ставили судью пред огромными затруднениями, что вело к не в меру суровым приговорам.
Читать дальше