Инна Лисович - Скальпель разума и крылья воображения. Научные дискурсы в английской культуре раннего Нового времени

Бертон Р. Указ. соч. С. 534.

Lund M.A. Melancholy, Medicine and Religion in Early Modern England: Reading The Anatomy of Melancholy. Cambridge: Cambridge University Press, 2010. P. 118–122.

«Valesius, lib. 3. contr. 13, defines this love which is in men, “to be an affection of both powers, appetite and reason.” The rational resides in the brain, the other in the liver (as before hath been said out of Plato and others); the heart is diversely affected of both, and carried a thousand ways by consent. The sensitive faculty most part overrules reason, the soul is carried hoodwinked, and the understanding captive like a beast. “The heart is variously inclined, sometimes they are merry, sometimes sad, and from love arise hope and fear, jealousy, fury, desperation.” Now this love of men is diverse, and varies, as the object varies, by which they are enticed, as virtue, wisdom, eloquence, profit, wealth, money, fame, honour, or comeliness of person, &c. Leon Hubreus, in his first dialogue, reduceth them all to these three, utile, jucundum, honestum, profitable, pleasant, honest; (out of Aristotle belike 8. moral.) of which he discourseth at large, and what so ever is beautiful and fair, is referred to them, or any way to be desired. “ To profitable is ascribed health, wealth, honour, &c., which is rather ambition, desire, covetousness, than love:” friends, children, love of women, all delightful and pleasant objects, are referred to the second. The love of honest things consists in virtue and wisdom, and is preferred before that which is profitable and pleasant: intellectual, about that which is honest. St. Austin calls “profitable, worldly; pleasant, carnal; honest, spiritual. Of and from all three, result charity, friendship, and true love, which respects God and our neighbour.” Of each of these I will briefly dilate, and show in what sort they cause melancholy» ( Burton R. Op. cit. Vo l. III. P. 16).

Текст «То the tune The Smokes of Melancholy» входил в состав раннего поэтического сборника Ф. Сидни «Некоторые сонеты» (датировка написания – до 1581 г.).

Здесь и далее цикл Ф. Сидни «Астрофил и Стелла» на англ. языке цитируется по изданию: The Poems of Sir Philip Sidney / W.A. Ringler (ed.). Oxford: Clarendon Press, 1962. P. 153. В переводе Г. Кружкова: «Кто сам обманут в любви бывал / И боль отвергнутой страсти знал, / Представит облик мой наперед / И, что творится со мной, поймет: / У древа скорби – горчайший плод. / Но на себе не испытавший до конца / Того огня, в котором плавятся сердца, / Мой пульс проверив и язык, / Станет пред хворью сей в тупик. <���…> / Былое счастье еще сильней / Представит муку идущих дней, – / Былое живо в душе моей. <���…> / Но вечно часть меня пытается взлететь, / Орлиноокая, на солнце поглядеть; / Коль пищу дам его костру, / В пламени Фениксом умру!» (Сидни Ф. Астрофил и Стелла. Защита поэзии / сост. и пер. Л. И. Володарской. М.: Наука, 1982. С. 243–244).

Платон. Государство. 514–519.

The Poems of Sir Philip Sidney. Р. 176. В переводе А. Ревича: «Заметив <���…> мой тоскливый неподвижный взгляд, / Досужий свет гадает невпопад, / Никак причин печали не найдет. / Один готов побиться об заклад, / Что это все – познаний горький плод, / “Он к Принцу вхож, – иные говорят, – / И полон государственных забот”. / А самый строгий Приговор таков: / “Тщеславен! В гору лезет! Но почет / В златую западню его влечет!” / Эх, умники! Эх, скопище глупцов! / Стремлюсь душой и днем, и по ночам / Лишь к сердцу Стеллы и к ее очам» (Сидни Ф. Указ. соч. С. 30).

Обоснование Коперником гелиоцентрической модели мира; рождение в 1572 г. в созвездии Кассиопеи новой звезды, хотя все звезды до этого факта считались раз и навсегда сотворенными в начале, в отличие от комет; и теория Джордано Бруно о множественности миров, что в корне подрывало церковную доктрину Священной Истории.

The Poems of Sir Philip Sidney. Р. 180. В переводе В. Рогова: «О Месяц, как бесшумен твой восход! / Как бледен лик твой, как печален он! / Иль даже там, где ясен небосклон, / Упорный лучник стрел не уберет? / В Любви немало ведал я невзгод, / И видно мне, что ты, как я, влюблен; / Твой облик – скорби полон, изможден – / Твое родство со мною выдает. / Товарищ по несчастью, молви мне: / Ужели верная Любовь глупа, / Ужели даже в горней вышине / Красавиц горделивая толпа / Любимой любит быть и мучит всех, / А Добродетель вызывает смех?» (Сидни Ф. Указ. соч. С. 38).

Цикл «La Corona» цитируется по изданию: The Collected Poems of John Donne / R. Booth (ed.). Wordsworth Editions, 1994. Р. 244–247. В переводе Д. Щедровицкого: «Прими венок сонетов – он сплетен / В часы меланхолической мечты, / О властелин, нет – сущность доброты, / О Ветхий днями, вечный средь времен! / Труд музы да не будет награжден / Венком лавровым – знаком суеты, / Мне вечности венец подаришь Ты – / Венцом терновым он приобретен! / Конец – всех дел венец. Венчай же сам / Покоем без конца – кончины час! / В начале скрыт конец. Душа, томясь / Духовной жаждой, внемлет голосам: / “Да будет зов моленья вознесен – / Кто возжелал спасенья, тот спасен!”» (Донн Дж. Венец // Донн Дж. Стихотворения и поэмы / отв. ред. А. Н. Горбунов. М.: Наука, 2009. С. 233–235).

«Мне каплей крови душу увлажни: / Осквернена и каменно-тверда, / Душа моя очистится тогда; / Смягчи жестокость, злобу изгони / И смерть навеки жизни подчини, / Ты, смертью смерть поправший навсегда!.. / От первой смерти, от второй – вреда / Не потерплю, коль в Книгу искони / Я вписан: тело в долгом смертном сне / Лишь отдохнет и, как зерно, взойдет, / Иначе не достичь блаженства мне: / И грех умрет, и смерть, как сон, пройдет; / Очнувшись от двойного забытья, / Последний – вечный – день восславлю я!..»