Владимир Ян - Чингиз-Хан

– Не сердись на нас, Курбан! Сам знаешь: собаки сперва из-за кости раздерутся, а там, глядишь, опять рядком греются на солнце, — говорили соседи. — Из-за воды родной брат делается зверем. Так скажи, Курбан, зачем приезжал джигит окружного начальника?

– Война... — сказал глухо Курбан.

– Война?! — повторили все четверо и застыли.

– Какая может быть война? — очнулся один. — Хорезм-шах самый сильный владыка мира, его тень покрывает вселенную. Кто осмелится воевать с ним?

– А чего они от нас хотят? Ведь мы не воины! Мы сеем хлеб, затем беки у нас его отбирают, ну и пусть нас больше не трогают.

– Что же говорил джигит?

– Все, — сказал он, — пойдут воевать, защищать нашу землю. У кого есть конь или верблюд, должны с ними явиться к беку.

– А я заберу жену и ребят и убегу с ними в горы или в болота. Что мне защищать? Эти земли? Так они же не наши, а бека! Пусть беки со своими джигитами за них и дерутся!

– У хорезм-шаха есть войско из наемных кипчаков. Это их дело воевать, До сих пор они больше воевали с нами, пахарями, и нам от них житья не было.

– А вот пришла нужда, так и обратились к нам.

– Эй, смотрите! Еще новая беда!

По дороге, вздымая пыль, быстро приближались всадники, за ними громыхали высокими колесами четыре повозки. Они остановились около мазанки Курбана. С телег соскочили несколько служителей с длинными белыми палками.

– Подойдите сюда! — сказал один всадник. Курбан и другие поселяне приблизились, согнувшись и сложив руки ка животе.

– Вы меня должны знать. Я окружной хасиб, сборщик податей. Главный казначей Мустафи разослал приказ всем хасибам. Стране грозит война, на нас идут из степи язычники-татары. Если они ворвутся на наши земли, то всех перережут, скот и хлеб заберут, и мы останемся голые.

– А мы и так голые! — сказала старая мать Курбака.

– А придут враги, — продолжал хасиб-сборщик, — так и головы потеряем. Значит, нужно много и денег и хлеба, чтобы вооружить пятьсот тысяч воинов и всех их накормить. А для этого шах приказал собрать налоги.

– Мы все налоги только что уплатили.

– Вы уплатили за этот год, а теперь платите за будущий. Платить надо сейчас. Начнем с первого. Чей это дом?

– Мой, великий начальник! — сказал Курбан-Кызык. — Мне платить нечем! Ничего у меня нет! Есть только курица, да и та яиц не несет.

– Знаю наперед твои речи! Все вы так говорите. Эй, молодцы, осмотрите хорошенько дом и особенно сарай.

Четыре джигита прошли по двору, осмотрели сарай и огород и вернулись ни с чем. Один держал курицу.

– Я даю тебе сроку два дня. Сегодня тебе всыплют пятьдесят палок и будут бить каждый день, пока ты не привезешь мне мешок пшеницы. А затем твой участок земли отдадут другому, более усердному пахарю, который не станет отказываться помочь храброму войску.

Курбан-Кызык упал на землю.

– Я все сделаю, что захочет шах!.. Я поеду на моей кобыле воевать с яджуджами и маджуджами. Я буду работать, чинить мосты и дороги, но не бей меня на глазах моих детей и не требуй хлеба, когда его нет! У меня четверо ребят, маленьких, как тараканы, и старая мать. Мне их надо прокормить, а чем — не знаю. Пощади, великий хасиб! — и он обнимал копыта коня сборщика и сам дивился смелости своей речи и казался себе таким ничтожным, как жук, а его рыжая кобыла казалась ему несчастной, как голодная собачонка.

– Ты, я вижу, шутник, Курбан-Кызык, — сказал сборщик. — Ты же знаешь, что великий аллах создал на вечные времена ступени для людей: выше всего поставил шаха, затем беков, затем купцов и, наконец, простых пахарей. Каждый должен делать, что ему подобает, — шах приказывает, а все остальные должны повиноваться. А что должен делать пахарь-батрак? Работать для бека и для шаха и давать им хлеб, сколько тем потребуется. Так приготовь мешок пшеницы. Ладно, сегодня я тебя бить не буду, некогда. А завтра сдеру шкуру.

Хасиб хлестнул коня и направился дальше.

Когда улеглась пыль от уехавших сборщиков и разошлись приунывшие соседи, Курбан-Кызык стал готовиться к отъезду.

Он сходил в мечеть к мулле и к купцу, имевшему лавочку на повороте большой дороги. Он слушал разговоры проходивших и убедился, что бек прав: всюду говорили о войне и о неведомом народе. Он идет с востока: вероятно, это обычные кочевники-киргизы, кара-китаи или уйгуры, или другое племя татар, разросшееся после нескольких урожайных лет, когда скот плодился и не было буранов и падежей.

Всюду ходили слухи, что воины этого племени ростом в полтора человека, они неуязвимы для мечей и стрел и им бесполезно сопротивляться. Единственное от них спасение — запереться за высокими, прочными стенами городов или убежать в болота.