Владимир Ян - Чингиз-Хан

В сопровождении наместника в Самарканде Ахайя-Тайши, который знал китайский и монгольский языки, Чан-Чунь явился к грозному владыке. Так как все "даосы", являясь к китайскому владыке, никогда не становились перед ним на колени и не били земных поклонов, то и Чан-Чунь, войдя в юрту кагана, только наклонился и сложил в знак почтения ладони.

Перед великим каганом стоял высохший старик бронзового цвета, обожженный зноем и ветрами, с выпуклым лбом и белым пухом на затылке. Он казался нищим в веревочных сандалиях на босу ногу и ветхом плаще, но он спокойно и без страха смотрел на "владыку вселенной", затем опустился на ковер.

Чингиз-хан, темнолицый, с рыжей поседевшей бородой, в черной круглой шапке с большим изумрудом и тремя лисьими хвостами, падавшими на плечи, сидел на золотом троне, подобрав ноги. Он всматривался немигающими, зеленоватыми, как у кошки, глазами в старого мудреца, дряхлого и нищего, от которого теперь ожидал своего спасения. Чингиз-хан был, как и его гость, в простой холщовой черной одежде, и у него волосы бороды также были покрыты белым инеем старости, но пути у каждого были разные. Китайский мудрец уединялся от людей в пустынные места, всю свою жизнь посвятил изучению наук, отыскивая тайну спасения людей от болезней, страданий, старости и смерти, и приходил на помощь ко всем, кто к нему обращался с мольбою. Каган же всегда был вождем огромных армий, посылал воинов на истребление и гибель других народов, все его победы достигались смертью десятков тысяч людей. Теперь, когда подошли последние годы жизни, теперь от этого изможденного отшельника зависело, чтобы Чингиз-хан снова стал молодым и сильным и навсегда избавился от цепких рук идущей по следам кагана смерти, которая готовилась обратить его, сильнейшего на земле, в прах и небытие.

Оба старика долго молчали. Потом Чингиз-хан спросил:

– Благополучен ли был твой путь? Всего ли тебе было достаточно в тех городах, где ты останавливался?

– Сначала меня снабжали всякой едой в изобилии, — ответил Чан-Чунь. — Но в последнее время, когда я проезжал земли, где побывало твое войско, всюду еще были видны следы битв и пожаров. Там добывать пропитание было трудно.

– Теперь ты будешь иметь все, что захочешь. Приходи каждый день к моему обеду.

– Нет, мне не нужна такая милость! Горный дикарь живет подвижником и любит уединение.

Слуги принесли кумыс, мудрец от него отказался. Каган сказал:

– Живи у меня по своей воле, как хочешь. Мы позовем тебя для особой беседы. Разрешаем идти.

Чан-Чунь поднялся, сложил ладони, помахал ими в знак почтения и вышел.

Вскоре монгольское войско двинулось обратно на север через земли Мавераннагра. Во время пути Чингиз-хан не раз присылал мудрецу виноградного вина, дынь и разной еды.

Через реку Джейхун войско быстро перешло по искусно построенному на ладьях пловучему мосту и направилось в сторону Самарканда.

Раз во время остановки Чингиз-хан послал Чан-Чуню извещение, что поздно ночью он его ждет для важной беседы.

Когда шум лагеря стал затихать и все сильнее слышались трели лягушек, Ахайя-Тайши провел мудреца Чан-Чуня мимо неподвижно стоявших часовых в желтый шатер великого кагана.

По обе стороны золотого трона, в высоких серебряных подсвечниках, горели толстые восковые свечи. Чингиз-хан сидел, подобрав ноги, на белом войлочном подседельнике, и от круглой лакированной шапки с черными лисьими хвостами лицо его было в тени, только глаза горели, как у тигра. Возле него на ковре сидели два секретаря, знающие монгольский и китайский языки.

Чан-Чунь опустился на ковер перед троном и сказал:

– Я дикарь гор и уже много лет упражняюсь в "дао" — учении о наиболее прекрасном и возвышенном. Я люблю пребывать только в очень уединенных и тихих местах, люблю бродить по пустыне или там стоять размышляя. Здесь же, близ царского шатра, постоянный шум от множества воинов, их коней и повозок. От этого мой дух неспокоен. Поэтому не будет ли мне дозволено ехать по своей воле то впереди, то позади твоего шествия? Для горного дикаря это будет большой милостью.

– Пусть будет, как ты желаешь, — ответил каган. Потом он спросил: — Объясни мне, что такое гром? Правду ли говорят мне колдуны и главный шаман Бэки, будто гром — это рычание живущих на небе за облаками богов, когда они гневаются на людей? А гневаются они тогда, когда люди в жертву им приносят не черных животных, как полагается, а животных другого цвета. Верно ли это?