Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир - Статьи разных лет

Так как у советского режима (в конце 1910-х — начале 1920-х годов. — Примеч. науч. ред.) не было вышколенных кадров ученых, которые смогли бы предложить новую систематическую марксистскую трактовку прошлого России, не основанную на положении народников и либералов об отсутствии или слабом развитии капитализма, то сразу после Октябрьской революции вопрос о характере российской мануфактуры не мог быть решен удовлетворительно. За отсутствием чего-либо более подходящего на вооружение взяли работу Михаила Ивановича Туган-Барановского «Русская фабрика в прошлом и настоящем», вышедшую в 1898 году и многократно переизданную впоследствии. В своей работе ученый, легальный марксист, прослеживал участие торгового капитала в мелкотоварном производстве в России XVII и XVIII веков, когда торговец контролировал рынок товаров потребления, произведенных крестьянами-кустарями. Но, согласно Туган-Барановскому, это кустарное производство было примитивным, ему недоставало ресурсов для того, чтобы развиться в капиталистическую мануфактуру. Петр I, вместо того чтобы способствовать развитию этого местного ремесленного производства, стал поощрять создание купцами и иностранцами крупных мануфактур и, таким образом, искусственными методами внедрил промышленный капитализм. Со временем эти мануфактуры постепенно попали в руки дворян либо их вытеснили мануфактуры, которыми владели дворяне, и на них стал использоваться труд помещичьих крепостных, а не приписных крестьян, посессионных крестьян или другой подневольный труд, применявшийся ранее. С самого возникновения чисто феодальные по характеру, эти мануфактуры удовлетворяли потребности государства по крайней мере до своего постепенного вымирания в начале XIX века, в то время как потребности простых людей удовлетворяла ремесленная промышленность.

Многое здесь могло напомнить внимательному читателю о народническом подходе, хотя Туган-Барановский как легальный марксист избрал гораздо более позитивный подход к капитализму. Его представления послужили прообразом для идей Михаила Николаевича Покровского с его противоречивой концепцией торгового капитала как доминирующей формы капитала в России в XVI, XVII и XVIII столетиях. Хотя Покровский был марксистом, вступившим в 1905 году в партию большевиков, он исповедовал идеи, искусно сочетавшиеся с дореволюционными взглядами, которые так ненавидел Ленин. К примеру, он заявлял, что вторая половина XVI,

XVII и XVIII столетия составляют эпоху торгового капитализма — доиндустриальной формы капитализма, импортированной в Россию с Запада, чтобы иметь возможность с ним же конкурировать. В эту эпоху купечество объединялось с помещиками, чтобы контролировать процесс обмена. Контролировали они его, прибегая к внеэкономическому принуждению крепостных и ремесленников. Государство оказалось готово всячески угождать потребностям торгового капитализма, так как сам царь был главным купцом в государстве, что одинаково истинно и в отношении Алексея Михайловича, и в отношении его сына Петра I. Все государственные принципы можно было объяснить влиянием торгового капитала. Перед лицом такой силы у промышленного капитализма, настоящего капитализма по Марксу, было мало возможностей для развития. Те же мануфактуры, которые все-таки существовали, были, согласно Покровскому, учреждены либо самим царским двором, либо иностранцами, действовавшими по воле двора. Такие мануфактуры использовали подневольный труд и производили товар исключительно для нужд двора или государства (различия в этих нуждах не было), а не для традиционного сельского рынка. Однако во времена Петра импульс к индустриализации был так силен, что царь попытался перенаправить купеческий капитал от торговли к промышленности. Сопротивлявшееся купечество получило большие привилегии, включая возможность использовать подневольный труд, и предоставлены защищенные рынки для их товаров, в первую очередь для текстильной продукции. Некоторое время эти меры работали. Но одна за другой они начали терпеть неудачи, так что примерно 90% петровских предприятий не выжили. К концу века их сменили помещики с поместными фабриками, располагавшими подневольной рабочей силой, использовать которую у них было больше возможностей.

В той или иной степени большинство утверждений Покровского согласовывалось с более ранними положениями народников, либералов и легальных марксистов, и не без причины. Архилиберальный историк Павел Николаевич Милюков утверждал, что в начале XVIII века Россия была страной без предпринимателей, без капитала, без рабочих и без рынка. С определенными поправками это был взгляд, принятый Туган-Барановским: если говорить о промышленных предпринимателях, промышленном капитале и промышленных рабочих, то Россия еще не была готова к капитализму. В стране, конечно, были купцы и торговый капитализм, но торговый капитализм не может преобразить средства производства и ввести новую индустриальную эпоху; он лишь может прибегнуть к внеэкономическому принуждению, чтобы получить еще большую прибыль из существующего способа производства. В этом Покровский был согласен с Туган-Барановским. Более того, как Покровский признается в своей работе «Русская история с древнейших времен» {500} , он заимствовал свою концепцию торгового капитала прямо у Туган-Барановского. Если говорить обобщенно, Покровский в конце концов согласился с Милюковым и Туган-Барановским в том, что петровская Россия не была готова к приходу промышленного капитализма и не подготовилась к нему и в следующее столетие. Это была концепция, с которой впоследствии пришлось иметь дело тем советским историкам, которые пожелали выстроить течение русской истории в более тесной связи с историческим развитием своих западных соседей.