Глеб Сташков - Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции

Константина Николаевича называли деспотом. Причем такие разные люди, как либеральный князь Петр Долгоруков, консервативнейший граф Сергей Шереметев и умеренный статс-секретарь Александр Половцов.

Характер у великого князя был не сахар. Насмешливый, резкий, вспыльчивый по природе, он более всего отталкивал своим высокомерием. «Говорил он отрывисто, резко, щеголял простою и грубою речью», и даже «монокль в его глазу придавал физиономии его вызывательное выражение» [28]. У него «довольно дерзкая и бесцеремонная манера рассматривать людей в монокль, пронизывая вас жестким, но умным взглядом» [29].

Не лишенный психологической наблюдательности, князь Долгоруков по-своему объясняет характер Константина Николаевича. На него с детства сыпались упреки: Костя скучен, Костя – педант. Это озлобило юного великого князя, а «полубожеские почести, воздаваемые отцу его подлыми царедворцами, внушили ему глубокое презрение к людям» [30]. Звучит правдоподобно.

Конечно, брат императора мог позволить себе любые манеры. Но Константин Николаевич допустил ошибку. Он восхищался старшим сыном царя Николаем, считая того чуть ли не совершенством. Однако в 1865 году Николай умер. Наследником стал Александр Александрович, «Косолапый Сашка», как называл его великий князь. Константин Николаевич даже не думал скрывать своего презрительного отношения к цесаревичу. А может, просто не умел.

Естественно, наследник в ответ тоже не жаловал своего дядю. И готов был верить любым слухам, которые распускали про Константина. А в этом плане великий князь был абсолютным рекордсменом. Чего только про него не говорили!

Консерваторы не могли открыто критиковать царя. Поэтому выбрали своей мишенью его брата, который, якобы, и внушал царю все вредные либеральные идеи. Болтали, будто бы накануне отмены крепостного права Константин заявил: «Плевать я хочу на русское дворянство». Во время польского восстания 1863 года влиятельный журналист Катков обвинял великого князя в измене. Дескать, он хочет отделить Польшу от России и стать ее королем [31].

Дальше – больше. Константин уже хочет стать не польским королем, а российским императором. На это его, мол, подбивает окружение. Великий князь действительно был своеобразным центром притяжения либеральных бюрократов и всячески продвигал их по службе. Скажем, его личный секретарь Александр Головнин стал министром народного просвещения, потом видным членом Государственного совета. Катков всюду рассказывал, что целью Головнина было «довести страну до коренного переворота, чтобы посадить в. кн. Константина Николаевича на престол и самому управлять его именем» [32].

Договорились до того, что брат царя связан с террористами. После убийства Александра II поползли слухи, что Константина Николаевича арестовали по делу «Народной воли».

С середины 70-х Константина Николаевича начали критиковать и как генерал-адмирала. Причем самым главным критиком был наследник Александр Александрович. У цесаревича имелись на то свои резоны: его любимый брат Алексей пошел по военно-морской части и мечтал занять место Константина Николаевича.

Впрочем, для критики были и вполне реальные поводы. За 20 лет генерал-адмирал действительно создал оборонительный флот из тридцати броненосцев для защиты побережья Финского залива и еще двенадцати судов, способных к крейсерским действиям на океанских коммуникациях. Правда, лишь один корабль был в состоянии «принять бой в открытом море с броненосцами противника» [33].

А вот с Черноморским флотом дела обстояли совсем плохо. В 1871 году Россия отказалась от условий Парижского мира, которые запрещали ей иметь флот на Черном море. Но морское ведомство никак не отреагировало на успехи ведомства дипломатического. Из современных кораблей построили только две «поповки» – «Новгород» и «Вице-адмирал Попов». «Поповки» – это круглые мелкосидящие корабли с сильной артиллерией и броней, но невысокими мореходными качествами. Их сконструировал адмирал Андрей Попов, отсюда и название.

Доброхоты прожужжали цесаревичу все уши, какая дрянь эти «поповки». Даже Победоносцев, не имевший ни к армии, ни к флоту ни малейшего отношения, жаловался наследнику: «Да, жаль, что наше морское министерство не желает обращать внимания на хорошие корабли, а исключительно занялось погаными поповками и сорит на них русские миллионы десятками» [34].

Проблема, конечно, заключалась не в «поповках». Константин был большой патриот и «глубокий эконом». Он мыслил масштабно. Мечтал об экономически развитой России. Поддерживал отечественного товаропроизводителя. Поэтому с середины 60-х гг. полностью отказался размещать военные заказы за границей. Но частная российская промышленность была слаба, а казенная, как всегда, неэффективна. Корабли строились долго и стоили дорого.