Виталий Тренев - Путь к океану

Наступил октябрь, начинались заморозки. Кустарники по берегам залива Де-Кастри горели яркими осенними красками.

Холодным и ветреным утром 6 октября на оленях Геннадий Иванович отправился к озеру Кизи, где его ожидала гиляцкая лодка. Невельской торопился домой. Со времени свадьбы он никогда еще так надолго не расставался с Екатериной Ивановной и без нее чувствовал себя одиноким. Кроме того, беспокоило его и здоровье дочери, для которой пагубным оказались климат и лишения первой голодной зимы. Девочка постоянно хворала.

К 15 октября, когда реку уже начало затягивать льдом, он добрался домой, обнял наконец свою верную подругу и со слезами любви и жалости расцеловал тихонькую, легкую, как соломинка, большеглазую дочь.

Наступила на редкость морозная, ненастная зима. Свирепствовали вьюги, поселок заносило снегом. В конце октября вместе с гиляками, везшими почту в Аян, уехал Березин. Он получил назначение в американские колонии, так как экспедиция теперь вышла из ведения Российско-Американской компании.

В первой половине зимы, не имея сведений из Императорской гавани и беспокоясь о зимовщиках, Невельской командировал туда мичмана Петрова.

К январю 1854 года в зимовье никого из сотрудников Невельского не осталось, за исключением капитан-лейтенанта Бачманова и доктора. Вестей ни с Сахалина, ни из Императорской гавани не поступало, и Невельской начал серьезно опасаться за судьбу Орлова. Однако 10 января раздался скрип полозьев, собачий лай, и, выйдя на крыльцо, Невельской увидел знакомую, закутанную в меха фигуру своего энергичного и неутомимого помощника. Радость Геннадия Ивановича была велика. Он обнял штурмана и расцеловал его морщинистое, обветренное лицо. Екатерина Ивановна тоже расцеловала старика, и он, растроганный и смущенный, потирая руки, говорил кряхтя:

- Ох-хо, верно ведь, батюшка мой, говорится: в гостях хорошо, а дома лучше...

Старик умылся наскоро и, пока топилась баня, рассказал о положении в Тамари-Анива, о своем путешествии по Сахалину и о мрачной участи зимовщиков в Императорской гавани.

XXIII. ПУТЕШЕСТВИЕ ОРЛОВА.

НА ПОМОЩЬ В ИМПЕРАТОРСКУЮ ГАВАНЬ

Буссе, опасаясь нападений, решил оградить деревянной стеной территорию, занятую его отрядом, построить башню и редут. Для строительных работ требовалось много леса.

Около 600 бревен было куплено у жителей Тамари-Анива Невельским, но этого материала едва могло хватить на постройку казарм, бани, хлебопекарни. Для "крепостных" сооружений, без которых Буссе не чувствовал себя в безопасности (особенное значение он придавал почему-то башне), лес нужно было рубить и привозить по реке и затем морем за много верст, волоком, вброд.

Наступили холода, люди изнурялись, но Буссе был беспощаден и строго взыскивал за невыполненные работы.

В конце сентября показался "Иртыш". Буссе решил не допускать его до якорной стоянки, а прямо отправить на зимовку в Императорскую гавань.

Сам он пишет так:

"Надо сказать, что мне дана была власть распоряжаться всеми судами камчатской флотилии, приходящими в Аниву, и оставлять их в порту - если обстоятельства того потребуют; у нас все было спокойно, и поэтому я не находил нужды держать "Иртыш"53.

Не находил нужды майор Буссе также и в том, чтобы справиться, всем ли обеспечена для зимовки команда транспорта. Вместо этого он на шлюпке отправил Рудановского с приказанием судну идти на зимовку в Императорскую гавань, не заходя в Аниву. В результате этого распоряжения за зиму на "Иртыше" умерли от голода из 48 человек экипажа 1 офицер и 12 матросов.

Не успел еще "Иртыш" скрыться за горизонтом, как Буссе доложили, что в селение пришел штурман Орлов с пятью якутскими казаками и одним матросом. Не расспросив даже толком Орлова, Буссе велел выстрелом из пушки дать "Иртышу" сигнал и, когда транспорт лег в дрейф, приказал Орлову отправляться на судно и с богом ехать к своему начальнику. Орлову не пришлось рассказать майору о том, как и почему он очутился в Тамари-Анива. А произошло это вот как.

Восемнадцатого августа 1853 года старый штурман высадился на западном берегу острова. В поисках удобной местности для устройства военного поста Орлов со своей командой поплыл на шлюпке к югу.

Шлюпка шла вдоль гористого, густо поросшего лесом берега. Горы то отступали на километр-полтора от моря, то обрывались в него крутыми, высокими утесами, о которые с грохотом разбивались волны, высоко всплескивая на темные скалы. Противные ветры и бурное море задерживали плавание. В айнском селении Котан-Кутуру Орлов четыре дня пережидал непогоду. За это время штурман обследовал речку того же наименования.