Виталий Тренев - Рассказы (-)

- Васютин, ружья тащи! - радостно закричал Скарятин, но, вспомнив, что он на вахте, нахмурился и, отойдя к компасу, сердито закричал на вахтенных: - Вперед смотреть!

Расторопный Васютин, неистово топоча, уже тащил на ют ружья и заряды.

Притупов и Новосельский сделали несколько выстрелов. Движения дельфинов были очень быстры, а, кроме того, преломление света в воде обманывало, и офицеры промахнулись. Переводчик с вожделением поглядывал на стрелков, не решаясь попросить ружье.

- Мазилы! - не утерпев, сказал Скарятин. - Вы штурмана позовите. Он промаха не даст.

- Верно! - Притупов положил ружье. - Где он? Господин поручик! Прокофьев!

- Он письмо невесте пишет, - сказал Новосельский и, скривив красивое лицо, схватился за щеку. - Ой, проклятый зуб! Не даст мне спать сегодня чувствую, что не даст!

Лейтенант был мнителен и боялся боли.

Скарятин посмотрел вверх, на высоко к небу вздымавшиеся паруса, и засмеялся.

- Ох, любовь, ну и любовь! С каждой стоянки мешок писем отправляет. А предмет стоит того.

- Варвара Петровна - девица просто прелесть, - задумчиво сказал Притупов.

- Господа, господа... - укоризненно покачал головой Казарский.

Скарятин встрепенулся, покраснел и стал в подзорную трубу осматривать горизонт.

- Господин лейтенант, - решился наконец переводчик, - позвольте ружье, дельфина стрелять.

- Промахнетесь, любезный, - холодно сказал Новосельский.

- Пробовать надо!

Христофор Георгиевич взял ружье, и когда круглая, блестящая спина дельфина выскочила из воды, грянул выстрел. Дельфин ухнул в воду, вода запенилась от его судорожных движений и окрасилась кровью.

- Ого! - сказал Притупов, с уважением взглядывая на толстенького человечка, лицо которого покраснело и светилось гордостью.

- Довольно, господа, - сказал Казарский, - на фрегате сигнал. Что там, Нестеренко? - обратился он к сигнальщику.

- Прибавить парусов и держать линию, - отстаете.

Казарский густо покраснел и, отворачиваясь, сказал Скарятину:

- Распорядитесь, Сергей Александрович.

Парусов прибавили с быстротой почти волшебной.

Лейтенант Казарский, вступивший во флот волонтером тринадцати лет от роду, был образованным, опытным и заслуженным моряком, отличившимся при взятии Анапы и Варны. У подчиненных он пользовался уважением и безграничным авторитетом. Судно его было в идеальном порядке, команда натренирована и вышколена великолепно. Упрек командующего эскадрой глубоко задел лейтенанта.

По окончании маневра Скарятин подошел к командиру и сказал сочувственно:

- Конечно, "Штандарт" и "Орфей" лучшие во всем флоте ходоки, но и то надо принять в расчет, что "Меркурий" с самого построения не кренговали2. Под брюхом у нас небось борода фута на три. Какой тут может быть ход?

- Да, обросли изрядно. Это влияет на скорость, - отрывисто ответил Казарский.

Смеркалось быстро. В небе затеплилась первая робкая звезда. Ветер немного упал. Запад, только что горевший золотыми тонами, теперь сиял бледным серебром, а на востоке небо и море уже окутывал ночной сумрак.

Судно, с плеском и шорохом рассекая воду, резво шло прежним курсом. Высоко в небо над головой уходили ярусы парусов. На баке колокол пробил склянки.

- Охо-хо! - вздохнул Новосельский. - Пошли в кают-компанию, господа. Боюсь, как бы зуб не застудить.

Офицеры ушли. Ночь прошла без происшествий, если не считать, что два раза по сигналу с фрегата меняли курс. На исходе восьмой склянки на юте появился Новосельский, чтобы сменить Скарятина, стоявшего с двенадцати до четырех. Море, по которому бежали хлопотливые некрупные волны, было пепельного, серого тона. В небе еще виднелось несколько бледных, как будто сонных звезд. На востоке над горизонтом протянулись длинные темно-серые облака, и между ними и морем желтела узкая щель.

Казалось, что из нее и дует ровный, бойкий ветерок, изменивший за ночь направление. В этот сонный, предрассветный час море пахло особенно пряно и живительно.

Новосельский явился с завязанной щекой. Красивое его лицо было томно, и говорил он голосом, ослабевшим от страданий. Скарятин торопливо сдавал вахту. Он так и сиял, предвкушая отдых.

- Александр Иванович только что ушел к себе, - сказал Скарятин, закончив процедуру передачи вахты. - Приказал в случае чего будить немедля. Ну, все. Желаю!

Жизнерадостный лейтенант пожал вялую руку Новосельского, причмокнул губами и, прищурив веселые карие глаза, добавил:

- Сейчас с холоду стакан чаю горячего с ромом и лимончиком - и на боковую, а?