Вадим Эрлихман - Английские короли

Большую часть времени она проводила в Балморале с самыми верными людьми: конюшим Генри Понсонби (ему она строго велела «не слишком веселиться») и бывшим грумом Альберта шотландцем Джоном Брауном. 39-летний Браун был настоящим шотландцем — суровое мужественное лицо, открытые, хоть и грубоватые манеры, безукоризненная честность. В какой-то мере он возместил королеве потерю друга-мужчины, в котором она всегда нуждалась. Необычная фамильярность лакея со своей госпожой не осталась без внимания; как-то королева, выходя из комнаты, спокойно перешагнула через валявшегося на пороге пьяного Брауна. Бульварная пресса распространяла слухи о романе Виктории со слугой, даже об их тайном браке. Ее иронически называли «миссис Браун». Джон ездил с ней повсюду, и его присутствие вызывало некоторый шок при дворе, пока Виктория не сказала Понсонби: «Королеве нельзя диктовать или запрещать то, что служит ее успокоению». Были ли королева и слуга любовниками, сказать трудно; однако несомненно, что она нуждалась в Брауне так же, как некогда в Мельбурне. Она не позволяла ему жениться и покинуть ее, пила с ним виски, ездила в шотландские горы; перед смертью Виктория велела положить ей в гроб фотографию любимого лакея. Принц Уэльский и другие родственники терпеть не могли Брауна, и, став королем, Берти лично расколотил палкой несколько его статуй, расставленных в саду Виндзора.

А потом на горизонте появился новый герой, более подходящий в качестве опоры для пятидесятилетней королевы с девятью детьми. В 1868 году престарелый Дерби уступил свое кресло 64-летнему Бенджамину Дизраэли, который сильно отличался от богатых аристократов, составлявших английскую элиту. Пользуясь его собственными словами, он «вскарабкался на смазанный маслом шест сам, без всякой поддержки». Сын еврея-литератора, он пробился к вершинам общества благодаря своим уму, таланту, оригинальности и обаянию. Он сменил множество профессий, добился славы и богатства, но все равно казался многим аристократам выскочкой, едва ли не представителем низов общества. Этого острослова и модника обожали блестящие женщины, а сам он обожал свою жену — некрасивую, но с большим приданым. Конечно, излучавший любезность Дизраэли отличался в лучшую сторону от грубияна Брауна, и королева была очарована.

Удовольствие от первого знакомства было недолгим — первый кабинет Дизраэли сменился правительством либерала Уильяма Гладстона, который куда меньше понравился Виктории. Гладстону тогда было под шестьдесят, он происходил из богатой семьи, давно и профессионально занимался политикой и говорил не о намазанном маслом шесте, а о «медленном пути в гору со все нарастающей ношей». Он носил строгий сюртук и обладал стальным взглядом хищной птицы; он знал, что неприятен королеве, хотя восхищался высокими моральными принципами ее и Альберта. Жена упрашивала его «приручить» Викторию, друзья убеждали не спорить с ней, но спор возник по первому же вопросу — о положении протестантской церкви в Ирландии. Это была опора Англии во враждебной католической стране, и ей выплачивали государственные субсидии. Гладстон предложил субсидии отменить; королева была так разгневана, что не явилась на открытие парламента и опять отдалилась от общественной жизни.

Гладстон искренне недоумевал, почему королева так его не любит. А ее раздражали его бесконечные монологи («Мистер Гладстон, мы не на митинге»), она не понимала его витиеватых записок. Он сожалел, что «королева стала невидима, а принца Уэльского не уважают», но его попытки вернуть принцу уважение не имели успеха. Он пытался сделать наследника вице-королем Ирландии — королева заявила, что там неподходящий климат. Хотя между матерью и сыном не было открытой вражды и Виктория говорила: «Я не знаю наследников милее и непритязательнее, чем Берти», — но она не сделала ничего, чтобы подготовить его к роли монарха. Газеты писали: «Ее Величеству кажется, что она будет царствовать вечно». Возможно, Виктория не могла простить сыну того, что он отчасти был виновен в смерти Альберта. Естественно, что принц и его молодая жена начали, как это водилось в Ганноверской династии, формировать собственный двор, где преобладали три типа людей, пугающих королеву: финансисты, евреи и американцы. Там веселились, посещали скачки, играли в карты; начались первые скандалы. Виктория спасалась в Балморале, где занялась литературой — в 1868 году были опубликованы «Страницы из дневника нашей жизни в шотландских горах», и она стала первой коронованной писательницей со времен Якова I. Конечно же, книга была посвящена Альберту: «Дорогой памяти того, кто делал жизнь автора яркой и счастливой». Книга имела успех и вдохновила Дизраэли на знаменитую фразу: «Мы с вами как писатели…»