Бенгт Янгфельдт - От варягов до Нобеля. Шведы на берегах Невы

Чтобы у читателя не сложилось слишком упрощенного представления относительно различия между «шведским» и «финским», надо также сказать, что многие финляндские семьи были двуязычными, и это позволяло им выбирать, к какому приходу принадлежать. Другими словами, язык прихода или школы не обязательно был родным языком. Это, разумеется, относилось и к другим семьям, в которых говорили не на одном языке; так, например, у многих посещавших школу шведского прихода детей языком домашнего общения был немецкий.

Поскольку тема «Шведы и Петербург» прежде не подвергалась систематическому изучению, я хочу разъяснить вынесенные в подзаголовок слова. Эта книга — действительно главы из истории, а не история о шведах в Петербурге; это попытка обозначить некоторые сюжеты, могущие представлять интерес для будущих исследований. В книге сведения о людях разных профессий сочетаются с изложением отдельных событий (в частности, визита на берега Невы короля Густава III в 1777 г.) и рассказом о деятельности учреждений и организаций (например, о деятельности «Северного общества» и судьбах шведского прихода на протяжении столетий). В главе «Шведская колония на рубеже веков» предпринята попытка показать, как шведы жили в Петербурге в последние десятилетия XIX и первые десятилетия XX в.: как они отмечали свои праздники, где делали покупки, какие рестораны предпочитали, в какие школы отправляли своих детей, на каких языках говорили.

Некоторые имена— Нобель, Лидваль, Болин и другие-чаще иных появляются на страницах книги. Это естественно, учитывая их положение и в шведской общине, и в российском обществе. Но этому имеется и другое объяснение: жизнь и деятельность названных семей сравнительно лучше обеспечена источниками, между тем как биографии многих других петербургских шведов безвозвратно утрачены, перемолотые жерновами российской истории XX в. Хочу надеяться, что читатель, прослеживая судьбы некоторых семей «от начала до конца», получит представление о мощи и безжалостности ледяных ветров, восемьдесят лет назад сокрушивших не только иностранные колонии в Петербурге, но и значительную часть культуры и цивилизации, которые великими усилиями с успехом взращивались в стране на протяжении предшествовавших столетий.

Первым, кто пробудил во мне интерес к шведам в Петербурге, был Ян Улоф Ульссон, который в двух главах своей книги «Ленинград — С.-Петербург» (1967) затрагивает и тему шведской предыстории города, и судьбы нескольких петербургских шведов. Эта книга послужила мощным стимулом для моей работы над темой «шведского Петербурга».

Связи Финляндии с Петербургом, а также значение этого города для великого княжества обстоятельно и углубленно изучены финляндскими историками Максом Энгманом, Матти Клинге, Суне Юнгаром и другими. Их труды были чрезвычайно важны для моего собственного исследования.

Хочу назвать еще один важный источник моих сведений по избранной теме, а именно организованную Шведским институтом и проведенную в Петербурге (1995–1997) серию семинаров «Швеция и С.-Петербург», которыми мне выпала честь руководить. Не менее сорока докладов, прочитанных на этих семинарах российскими и шведскими специалистами, внесли много нового в картину взаимоотношений между нашими странами и являются добротной основой для дальнейших исследований. Как видно из списка источников и литературы, я широко пользовался материалами этих семинаров, собранными в сборнике «Шведы на берегах Невы» (Стокгольм, 1998).

Русское издание книги сравнительно со шведским претерпело ряд изменений; также произведены многочисленные сокращения. Кроме того, изъяты сведения, необходимые для понимания текста шведским читателем, но заведомо известные русскому; специфически шведские реалии, наоборот, разъяснены.

В записке шведским представителям на мирных переговорах в Нарве в 1615 г. Аксель Уксеншерна (Оксен-шерна) писал, что, «вне всякого сомнения», в лице русских мы имеем «лживого и близкого могучего соседа», которому из-за его «врожденных и словно бы с материнским молоком впитанных коварства и вероломства» нельзя доверять. Однако ныне этот враг так «поставлен на колени», что наибольшая и наилучшая часть его страны либо находится в шведских руках, либо разорена и «не приносит никакой пользы». Самые лучшие люди «в прошедшие годы уничтожены», и теперь остались лишь «такие, которые мало отличаются от толпы лесных бродяг».