Александр Щипков - Перелом. Сборник статей о справедливости традиции

С законами в России часто были проблемы, и афоризм о том, что их строгость уравновешивается необязательностью их соблюдения, родился именно потому, что власть, провозглашая законы, слишком часто игнорировала то, чем жил народ. Если считать, что народ жил традицией и сакральностью, а власть – рациональностью, то тут ещё нужно поспорить о том, кто чем должен поступиться. Но то же рациональное сознание подталкивает к выводу о том, что если кажущиеся рациональными законы будут противоречить живущим в народе традиционным основаниям – традиции сметут либо обессмыслят любые благие пожелания власти. А власть, которая принимает законы, отвергнутые обществом, вряд ли можно считать носителем рациональности и современности. Вообще, говоря о ценностях Модерна, необходимо отметить, что он рассматривает народ в качестве единственного суверена. И власть имеет право принимать только те законы, которые готов воспринять народ.

Кстати, сам принцип правового государства («суверенитет права», власть, ограниченная законом) можно рассматривать в двух сопоставлениях. В сопоставлении с суверенитетом власти, то есть её произволом, – он прогрессивен. В сопоставлении с «суверенитетом народа», то есть приоритетности его воли, – он реакционер.

Во-вторых, утверждение о значимости правового государства как ведущего начала Модерна ошибочно потому, что именно с точки зрения современных западных теорий правовое государство – это важный и значимый, но далеко не верховенствующий политико-институциональный вывод. Это так называемый «третий уровень государственности» – из пяти. Выше него – «социальное государство», ещё выше – «экологическое государство», хотя считается, что его формирование и на Западе не завершено.

Любой политик на Западе, который сегодня провозгласит, что закон выше справедливости, будет освистан даже этим постмодернистским обществом.

Да, критическое осознание тех или иных традиций естественно, необходимо и важно. Но, во-первых, критическое, а не нигилистическое. Во-вторых, не допускающее насмешки над теми, кому дорога традиция, пусть и устаревшая. В-третьих, отвергая одни традиции, нужно создавать другие. И находить в прошлом те традиции, на которые можно опереться и которые так или иначе чтит народ. В-четвёртых, сама по себе рациональность выступать движущим мотивом действия вообще не может. Человек никогда не будет следовать логическим доводам, если не признает разум и логику ценностью.

Для следования рациональному пути нужно, чтобы рациональность уже стала частью эмоционального.

Проблема России сегодня не в том, что она «недомодернизирована», а в том, что её насильственно уже четверть века пытаются повернуть от развития в форматах Сверхмодерна – соединения рационального и традиционно-ценностного – к Постмодерну. К доминированию ущемленной и выхолощенной рациональности, разорвавшей с традицией и ценностями, находящейся сегодня на своей же родине – в Европе и США – в абсолютном моральном кризисе, который был признан и А. Меркель, и Д. Кэмероном, и Н. Саркози и из которого они сами не знают, как выбираться.

Кстати, творец концепции информационного общества Элвин Тоффлер, говорил, что именно в этом мире в результате поворота от унификации к персонализации будет повышаться роль традиционно-ценностных оснований.

Анализируя степень справедливости тезиса о том, что рациональный тип поведения и сознания напрямую зависит от способности человека жить в политической и духовной свободе, нужно отметить, что он не будет иметь смысла, если не уточнить, что само понятие свободы очень разнится для дикаря и для цивилизованного человека. Для первого – это свобода от запретов. Для второго – свобода в запретах и в добровольном их принятии. Свобода для одного – сжечь Рим. Для другого – построить Собор Святого Павла.

Для человека классического Модерна интеллектуальная свобода может заключаться в способности читать и осмысливать Вольтера. Для человека Постмодерна – в праве бросить его в костёр со словами: «На свалку, рухлядь!» Для человека Сверхмодерна – в способности и потребности его переиздать и перечитать со словами: «Коммунистом можно стать, лишь усвоив знания, накопленные человечеством».

Свобода вообще имеет ценность лишь тогда, когда она базируется на принятии традиционных ценностей, в том числе гуманизма и разума. Потому что без этого она окажется свободой разрушения. Свободой надругательства над святынями. Свободой унижения того, кто сохранил верность цивилизационной традиции.