Александр Щипков - Национальная история как общественный договор. От экономического гегемонизма к консенсусу традиций

В 1990-е французский философ Ж.-Ф. Лиотар говорил о «состоянии постмодерна» [10]. Сегодня мы говорим о «состоянии постсекулярности».

Одна из предпосылок формирования постсекулярности – ситуация «после постмодерна». В условиях смерти «больших нарративов» и интеллектуальных иерархий наступило время «малых нарраций», как и предсказывали теоретики постмодернизма. Но в основе этих нарраций нередко лежат интеллектуальные феномены самого архаичного свойства – проявления религиозного фундаментализма, культур– и этнонацизма. Ситуацию «альтерсредневековости» отражает, в частности, радикализация исламских умм, приход к власти на Ближнем Востоке фундаменталистских движений (ИГИЛ и «Аль-Каида»), либерал-нацизм вместо обычного либерализма (Украина), моральный террор «актуального искусства» (FEMEN, Pussy Riot). Для общества, сформировавшегося на основе ценностей эпохи Просвещения и отрицавшего «тёмное Средневековье» (dark ages), это явление парадоксально. Ведь до последнего времени любая «традиционность» была помехой власть-экономике, процессам глобализации.

Но ценности и содержания либеральной эпистемы кардинально меняются. В переходный исторический период просыпается и активизируется глубинная религиозная семантика, «дремлющая» в структуре либеральной эпистемы под «слоем» рационализма. В таком состоянии общество будет находиться ещё долго, но кардинальная трансформация неизбежна.

Христианство и левая идея имеют общие корни. На этот факт не очень любят обращать внимание, заслоняя его проблемой отношений Церкви и государства. Но вопросы «симфонии» и «конкордата» (безусловно, чрезвычайно важные) отвлекают нас сегодня от главного факта: на первом этапе существования христианство было учением для гонимых. Лишь атеистические догмы советских идеологов и прохладное отношение к церкви автора «Капитала» заставили закрыть на это глаза. Но аберрации исторического сознания не вечны. Сегодня научный мир и мир политический начинают от них избавляться. В качестве отправной точки возьмём мысль Сергея Аверинцева, которую могли бы разделить многие культурологи и религиоведы. Апостольское христианство сформировалось в условиях языческого государства и «религией господства» не могло быть по определению (цезарепапизм Средних Веков – явление иного исторического этапа).

Согласно Новому завету, христиане – «граждане неба», им чужд извечный корпоративный дух земных институций и конституций. Идеал социального равенства определён в книгах Нового завета довольно чётко: «Нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всём Христос» (Кол. 3. 11).

Этот взгляд на христианство подтверждается и историческими свидетельствами: в катакомбные времена церковь представляла собой общину равных. Все решения, в том числе о распределении благ, принимались коллективно. Это отражено и в религиозных памятниках. «Деяния Святых апостолов» содержат рассказ о человеке, которому вздумалось утаить от единоверцев некое имущество. Апостол Пётр предсказывает гибельность этого поступка. И действительно, стоило отступнику выйти за пределы общины, как он упал замертво. Конечно, идея справедливости дана здесь в подчёркнуто мистической форме. Но суть её от этого не меняется.

Вспомним: мытари (по-нынешнему – сотрудники коллекторских агентств), служившие финансовой элите, постоянно приравниваются в Новом завете к фарисеям и законникам. Обратимся к житию апостола Павла. Отцам города Фессалоники говорят о Павле и его спутнике: «Эти люди, возмутившие вселенную… поступают против повелений Кесаря, называя царем другого, Иисуса» (Деян 17:6–8).

Апостолы, как мы знаем, получали удары палками и бичами, сидели в тюрьмах, их распинали и бросали в львиные канавки. Наверное, правильно будет сказать, что истинный христианин – это оппозиционер во имя человеколюбия и справедливости, а значит, во имя Христово. Закономерен вопрос: какие средства хороши для такого оппозиционера? И здесь всё просто. Согласно библейскому тексту, христиане, даже будучи распинаемы и бросаемы на съедение диким зверям, сами не брались за оружие. Иисус говорит апостолу Петру: «Вложи меч свой в ножны», и это не только сиюминутное требование, это и завет на будущее. Парадокс в том, что завет этот ничуть не противоречит сказанному Христом в другое время и в другом месте: «Не мир я принёс, но меч». Путь христианина, согласно традиции, это брань, но брань духовная.