Андрей Васильченко - Стоунхендж Третьего рейха

Вирт бы вынужден констатировать, что «Эдда» не была в состоянии дать ясного представления о «народной вере» северного крестьянства, календарной культовой символике, календарных рунах. «Эдда» вообще не являлась отражением культов, связанных с ежегодным воскрешением и умиранием «сына» «отца-неба» и «матери земли», что являлось основой прарелигии эпохи мегалитов.

Анализируя годовой цикл и связанную с этим троичность «мегалитического» божества, Вирт с опорой на «Ригведу» выстраивал следующую таблицу:

Эти три стороны света, которые соответствуют сезонам годового цикла жизни «сына неба и земли», в исландских преданиях назывались «стороной света повелителя», «стороной света всезащитника», «стороной света бога». Им соответствовали три руны: фрей (феу), хагал и тюр.

Наряду с этим делением года, которое состояло из трех ритуальных времен, происходило троичное деление человеческой жизни. Первый возраст — детство и юность (весна), второй возраст — зрелость (лето), третий возраст — старость (зима). Согласно Вирту, эта троичность была отражена в наскальных рисунках, выполненных в мегалитических гробницах. В первую очередь он выделял Бохуслен (Швеция). Кроме этого, Вирт обращал внимание читателей на декоративную пряжку из Ойнге. Эти рисунки были важны для понимания сути Экстернштайна. По Вирту, Экстернштайн был особым культовым местом третьего времени года (зимы). Именно здесь должно было происходить празднование третьего (зимнего) рождения «сына неба и земли». То есть Экстернштайн был «стороной света бога».

Ритуалы, связанные с третьим рождением, были самой мистической, наиболее возвышенной частью мегалитической прарелигии. В данной ситуации культовая символика была непосредственно связана с календарными циклами. По мнению Германа Вирта, их можно было проследить во всем ареале распространения мегалитической прарелигии, начиная от Западной Европы и заканчивая Ближним Востоком. Символы «сына неба и земли» всегда были привязаны к временам года. Первый из них означал «возвышение». В этом случае символ выражал возрождение. Он представлял собой человеческую фигуру с поднятыми «трехпалыми» руками. Лето рисовалось в виде фигуры человека с простертыми в стороны руками, что весьма напоминало «распятие». «Закат» (зима) изображался как человек с опущенными руками, бок которого пронзало копье или стрела. Исходя из этого, Вирт предполагал, что символика «распятого божества» была отражением годичного цикла. В качестве подтверждения этой версии он упоминал о том, что в ингвеонской (англосаксонской) традиции «крест» сохранил значение «года». Аналогичным образом предлагалось трактовать и символику мегалитических «распятий», которые были распространены от Северного моря до Аравии.

Герман Вирт в своих теориях исходил из того, что все мифы были неким истолкованием символов. Признаком смерти «сына неба и земли» являлось сокращение светового дня. Когда день становился самым коротким (зимнее солнцестояние), то подразумевалось, что «сын неба и земли» достиг самых западных земель и умер. Именно этот сюжет был неоднократно отражен в скалах Экстернштайна.

С сюжетом о смерти и воскрешении «сына неба и земли» Вирт также связывает конструкцию «каменной гробницы».

Рисунки Германа Вирта, объясняющие символику сезонов года

В целом Вирт считал, что частое использование в Экстернштайне арок и арочных ниш было еще одним свидетельством того, что расшифровывать название скал надо было как «материнский камень». Символ, напоминающий руну «ур», в его системе был как раз обозначением «материнства». «Каменная гробница» была непосредственно связана с этим символом, так как «погребальная ниша» была выполнена именно в виде арки, то есть символа. По этой причине Вирт предпочитает называть этот объект «ур»-нишей в погребальной скале. Исследователь категорически отвергал версию о том, что «ур»-ниша была создана в Средние века как имитация Гроба Господня. По его мнению, в самые древние времена скала, в которой была выбита «каменная гробница», почиталась как «камень плодородия» или как «поворотный камень». Постепенно скала стала местом, тесно связанным с культом воскресающего «сына неба и земли». Только уже в Средние века католическая церковь разрушила это святилище, используя его остатки для собственных целей.