Андрей Иванов - Повседневная жизнь французов при Наполеоне

Когда обвиненному в государственной измене Лавалетту зачитали смертный приговор, генерал посмотрел на часы. Но он остался в живых благодаря удивительной женщине, своей жене! Мадам Лавалетт [372] Мадам Лавалетт (урожденная Эмилия Луиза Богарне) — племянница Жозефины Богарне. Впоследствии она сошла с ума. навестила мужа в тюрьме Консьержери за день до казни, и верный слуга Наполеона бежал, переодевшись в ее платье [373] Три англичанина помогли Лавалетту переправиться за границу. . Эта подлинная история похожа на вымышленную, — но, может быть, польза литературных романов состоит и в том, что их авторы указывают людям способы действий в критических ситуациях?

Даже Людовик XVIII оценил самопожертвование мадам Лавалетт. «Она одна из нас всех выполнила свой долг», — сказал король.

В 1822 году ее муж-беглец был помилован и вернулся во Францию.

Строитель мавзолея для семейства Буссардель из романа Филиппа Эриа «Семья Буссардель» рассказывал, что когда его молодых подмастерьев забрали в армию, то пришлось нанять стариков-каменщиков, а в качестве подручных к ним приставить учеников, «молокососов лет по пятнадцати». Только так и был выполнен заказ!

«Покончено с рекрутчиной, с народным ополчением и с внезапными призывами в действующую армию. Все миновало, все кануло в прошлое. Матери избавились от тяжелой муки, жены вздохнули с облегчением: больше не будут убивать сыновей и мужей. Племя мужчин, более десяти лет жившее в разлуке с племенем женщин, ныне соединится с ним, и к племени женщин вернется сон».

«Снова, как и всегда, — отмечает Фернан Бродель, — мир, пришедший на смену войне, оказывается прекрасным лекарем. Все приходит в движение, некоторые передовые секторы экономики: финансовые операции, коммерческие товарищества, новые отрасли металлургической и химической промышленности, лионские общества газового освещения, каналы, пароходы, железные дороги — обновляются сами и приближают обновление других сфер…»

Во время «Ста дней» Шапталь осуществлял общее руководство сельским хозяйством, коммерцией и промышленностью, приняв титул государственного министра и звание пэра. Оно было отобрано Людовиком XVIII, но возвращено в 1819 году — тогда же, когда ученый завершил свой капитальный труд «Французская промышленность». В 1820 году он будет избран почетным членом Петербургской Академии наук

Временно вышли из моды батальные сцены, и Орас Берне не сможет выставить свои картины даже в 1822 году. Он будет показывать их в мастерской. Но в дальнейшем художник сделает блестящую карьеру — станет директором Французской Академии в Риме, побывает с армией в Алжире, поедет с дипломатическими поручениями в Россию, где напишет картины по заказам двора.

А последний французский король [374] Луи Филипп Орлеанский. и последний император [375] Наполеон III. попросят его расписать батальными сценами Версальский дворец. Художник выполнит заказы. Его патетические композиции, остродраматическая экзотика, картины яростных схваток и бурных пейзажей напомнят о легендарной эпохе, питавшей вдохновение мастера.

Исключенный из Академии наук Давид будет изгнан и за пределы Франции. Он поселится в Бельгии и создаст несколько больших и тяжеловесных композиций. Но рука, писавшая «Зеленщицу», еще выведет запоминающиеся портреты — например Сиейеса, тоже изгнанника, или трех гентских дам.

В дальнейшем он упорно отказывался возбудить ходатайство о разрешении вернуться на родину. Пожалуй, это хороший повод еще раз произнести: «Я вас приветствую, Давид!»

В 1816 году возобновились занятия в ранее закрытой Политехнической школе — Бурбоны как будто перестали бояться этого «рассадника революции». Но ее студенты еще заявят о себе и в 1830 году одними из первых выступят против ненавистной монархии.

Стендаль будет тратить свои сбережения, поскольку «не купил ренты на наградные Наполеона в 1808 или 1809 году», путешествовать по Италии, писать о живописи, писать для «Эдинбургского обозрения» и, в конце концов, попросит друзей устроить его на государственную службу.

Но главное — он создаст великое произведение. Наполеон не присутствует там непосредственно, но его дух не дает покоя ни героям, ни читателям.

Жюльен Сорель слышит разговор двух попутчиков по дороге в Париж

«— Никогда Франция не пользовалась таким уважением среди народов, как эти тринадцать лет, когда он царствовал. Все, все, что тогда ни делалось, было полно величия.