Михаил Шахнович - Мифы о сотворении мира

Образ библейского бога-творца сложился под влиянием веры в могучего колдуна и восточного деспота — царя. Библейский творец далеко не всемогущ, способен ошибаться, поддаваться обману, сердиться и мстить, как и все люди. Он не создает мир из ничего, а только придает форму уже существующему материалу, приводит его в порядок, отделяет для себя от воды и мрака кусок земли, сажает на ней деревья и цветы. Он не столько творит солнце и луну, сколько прикрепляет их к небу. По мнению известного буржуазного социолога религии М. Вебера, образ бога-творца сложился под влиянием восточного деспота царя, который из ничего, в пустыне творит урожай посредством искусственного орошения. Миф о сотворении мира, писал Вебер, связан с искусственным орошением и относящейся к нему функции царя. Вебер утверждал, что «сверхмировой, личный, этический бог» есть переднеазиатская концепция, он в такой степени соответствует всемогущему земному царю с его рациональной системой бюрократического управления, что едва ли можно отрицать здесь причинную связь.

Наука еще в XIX в. установила, что библейский миф о сотворении мира близок к подобным же космогоническим мифам Древнего Востока. «Библейское повествование о сотворении мира и потопе, — писал Ф. Энгельс, — является не более как отрывком из цикла древнеязыческих религиозных сказаний, общего для иудеев, вавилонян, халдеев и ассириян» [10] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 73. . Ассирологи расшифровали клинообразные письмена на глиняных таблицах, заполнявших знаменитую библиотеку царя Ассурбанипала (VII в. до н. э.), и прочли вавилонскую поэму о сотворении мира, оказавшуюся во многом похожей на библейский космогонический миф.

Православные церковники выражали «глубокое огорчение сходством Библии с вавилонскими сказаниями». Впоследствии были открыты шумерские тексты о мироздании, схожие с библейским рассказом и в некоторых деталях отсутствующие в вавилонском памятнике.

Библейский миф утверждает, что бог сотворил мир в шесть дней, а в день седьмой почил от трудов. Это объясняется древневавилонским законом о том, что седьмой день бог сделал священным и повелел отдыхать в этот день от всяких трудов Почитание числа семь берет начало от культа Луны В течение лунного месяца — 28 дней — Луна прибывает и убывает, проходя четыре фазы. Они сменяются через каждые 7 дней, что привело к созданию лунного календаря, основанного на семидневной неделе. Каждый седьмой день находится как бы в состоянии покоя. У многих народов он был посвящен богине Луны. День, в который она отдыхает, считался зловещим, опасным днем для свершения каких-либо действий. Поэтому библейский бог также отдыхал на седьмой день после сотворения мира.

В Библии утверждается, что бог создал мир с помощью слова: «рече и быша, повеле и создашася», «возгремел господь над водами многими, глас господа силен». Эта вера в творческую силу слова возникла в первобытные времена. Люди понимали, что словами можно высказать мысли, желания и настроения, внушить страх и повиновение, отдать приказание. Поэтому человек наделил слово важнейшими свойствами воздействия на диких зверей и явления природы. Сила образного слова, которая помогала людям покорять природу, получила у идеалистов фантастическое отражение в учении о Логосе. Слово, овеществленное в особое личное существо, превращается в первичное творческое начало, в самостоятельную идеальную сущность, в Логос. «В начале было Слово, — говорится в евангелии от Иоанна, — и Слово было у бога, и Слово было бог… и без него ничто не начало быть» (I, 1–3).

Духовенство уверяет, что библейское представление о существовании прежде всех времен в таинственной вечности слова, которым бог вызвал из небытия в бытие мир духовный и мир материальный, небо и землю и все, что в них, видимое и невидимое, резко отделяет языческие космогонии от иудейско-христианского учения о сотворении мира. В действительности истоки таких представлений коренятся еще в доклассовом обществе. В Америке у колумбийских индейцев уитто записано изречение: «В начале слово дало происхождение отцу».

В первобытные времена мысль и слово не отделялись друг от друга, воспринимались вместе, отсутствие названия понималось как отсутствие вещи, обладающей ее названием. Суеверие, запрещающее называть некоторые вещи своими именами, потому что имена влекут за собою появление самих вещей, распространено между всеми народами земли. Древние люди верили, что можно словом «накликать» называемое существо или событие, как бы призывая его явиться к произнесшему.