Марк Твен: Моим критикам-миссионерам

- А лишний для кого?

- Для вдов и сирот.

- Вот это молодец. Отчего ж ты не взял тринадцать?

- Это был бы грех; более того - преступление: воровство и вымогательство.

- А разве одна лишняя треть, вот этот четвертый арбуз, не то же самое?

Это заставило его призадуматься. Но результата не принесло.

Мировой судья был человек строгих правил. Во время суда он раскритиковал наш замысел и потребовал, чтобы мы объяснили наше странное поведение - так он это назвал. Мой приятель заявил:

- Мы следовали обычаю чернокожих. Они все так делают.

Судья, забыв о своем достоинстве, снизошел до сарказма:

- Обычаю чернокожих? Неужели нам не хватает своих нравственных правил и мы должны занимать их у чернокожих? - Затем он обратился к присяжным. Пропало три арбуза; чтобы вознаградить владельца, отняли три других арбуза у человека, чья вина не доказана, - значит, это воровство. Их отняли силой это вымогательство. Потом взяли еще один - для вдов и сирот. Этот уже не представлял собой вообще никакого долга. Стало быть, тоже воровство и тоже вымогательство. Верните его владельцу вместе с остальными. У нас не разрешается использовать ни для какой цели добро, добытое нечестным путем, даже для питания вдов и сирот, ибо это загрязнит и опозорит благотворительность.

Он сказал это на открытом заседании суда, во всеуслышание, и мне это показалось не очень вежливым.

В своем письме один священник напоминает мне с укором, что-де "многие миссионеры хорошие люди, добрые, честные, преданные своему делу". Конечно! Никто этого и не оспаривает. Вместо "многие" он мог бы сказать "почти все", и это, вероятно, тоже было бы правдой. Я знаю многих миссионеров, я встречался с ними во всех уголках земного шара, и разве только один или два не подходили под это описание. "Почти все" - это характерно, пожалуй, и для юристов, писателей, редакторов, торговцев, фабрикантов - для всех профессиональных и ремесленных групп. Можно не сомневаться, что доктор Амент поступил так, как считал правильным, и я признаю, что, если человек поступает так, как он считает правильным, это говорит в его пользу. Я не согласен с доктором Аментом, но это только потому, что он прошел свою выучку в Бюро, а я - в другом месте. Ни он, ни я не виноваты, что мы такие.

РЕЗЮМЕ

Впрочем, подводить итоги нет надобности. Мистер Амент подтвердил получение "лишней трети", и других свидетелей уже не требуется. Его преподобие доктор Смит тщательно обдумал этот поступок и дал ему суровое название; к его приговору, пожалуй, не придерешься. Все выполнено по правилам китайской морали и нашло признание Бюро, а также некоторых священнослужителей и некоторых газет, как важное усовершенствование христианской морали, что заставляет меня замолчать, хотя сердцу моему от этого больно.

ВИНОВАТО ЛИ АМЕРИКАНСКОЕ БЮРО

Считаю ли я, что поведение доктора Амента и некоторых его коллег-миссионеров обусловлено свойствами их характера? Нет, не считаю. Они продукт своего воспитания, и теперь, когда я разобрался во всем и увидел, откуда они черпают свои идеалы, мне стало понятно, что они - слуги своего начальства, скорее сообщники, чем зачинщики, и их поступки суть заблуждения неправильно обученной головы, но не злобного сердца. Поэтому я считаю, что главный виновник - Американское Бюро. Подчеркиваю еще раз: его голова, но не сердце. Никто не станет отрицать и оспаривать наличия у Бюро доброго сердца, - тому свидетельством вся его прошлая деятельность. Надо судить не сердце Бюро, а его голову.

А голова эта очень странная. Как она мыслит - непонятно; откуда берутся ее идеи - загадка; почему она выбирает тот, а не иной способ действий тайна для человеческого разума; что побуждает ее принимать определенные решения - непостижимо. Когда вы думаете, что она заговорит, что ей полезно было бы сейчас заговорить, она хранит молчание; когда вы думаете, что она помолчит, что ей полезно сейчас помолчать, она вдруг начинает говорить. Притроньтесь пальцем к тому месту, где, по всем правилам, ей положено быть, - вы там ее не найдете; притроньтесь пальцем к тому месту, где ей быть не положено, - и она там окажется.

Когда слуга этой головы в Китае сам себя обвинил в неслыханных проступках на страницах солидной газеты и многие другие органы печати воспроизвели это сообщение, Бюро хранило гробовое молчание - как покойник, которому кричат, что горит его дом. А ведь так легко было обменяться телеграммами и уже дня через два - возможно - доказать всему миру, что слуга головы не замешан в этом непристойном деле. Но голова молчала и ничего не спрашивала.