Марк Твен: Простофиля Вильсон

- В точности! - провозгласил старшина.

- А теперь посмотрите на этот пантограф, где зафиксированы отпечатки восьмимесячного А. Соответствует ли он двум другим?

И удивленные присяжные отвечали:

- Нет, нисколько!

- Вы безусловно правы. Теперь возьмите вот эти два пантографа ребенка Б, пяти месяцев и семи месяцев от роду. Соответствуют ли они друг другу?

- Да, полностью.

- И вот вам третий пантограф, помеченный Б, восьми месяцев от роду. Соответствует ли он двум другим того же Б?

- Ни в коей мере!

- А знаете ли вы, чем объяснить это странное несоответствие? Сейчас я вам расскажу. По неизвестной для нас причине, преследуя, очевидно, какие-то личные цели, кто-то поменял этих детей в колыбелях.

Эти слова произвели, разумеется, невообразимое впечатление на всех; Роксана была поражена столь замечательной догадкой, но ничуть не обеспокоена. Одно дело - догадаться о подмене, другое - догадаться о виновнике. Простофиля Вильсон несомненно способен на редкостные фокусы, но до чудес ему далеко! Может ли она считать себя в безопасности? Безусловно! И Рокси в душе усмехнулась.

- Малыши были подменены в возрасте от семи до восьми месяцев. - Вильсон сделал еще одну эффектную паузу и добавил: - И лицо, повинное в этом, находится здесь, рядом с вами!

Кровь застыла у Рокси в жилах! По залу словно прошел электрический ток, все вскочили с мест - каждому хотелось хоть одним глазком увидеть, кто же это. Том обомлел, ему показалось, что у него останавливается сердце. А Вильсон между тем продолжал:

- Младенец А был положен в колыбель младенца Б в детской господского дома; младенец Б был отправлен на кухню и стал негром и рабом. (Переполох в зале.) Но через четверть часа он предстанет перед вами как белый и свободный человек! (Взрыв аплодисментов, подавленный служителями.) Итак, с тех пор, когда ему было семь месяцев от роду, и до сегодняшнего дня А являлся узурпатором, ибо, согласно отпечаткам пальцев в моей коллекции, он живет под именем Б. Вот его пантограф в двенадцатилетнем возрасте. Сравните его с отпечатками пальцев на рукоятке кинжала. По-вашему, они похожи?

- Как две капли воды! - ответствовал старшина присяжных.

И Вильсон торжественно закончил:

- Убийца нашего общего друга Йорка Дрисколла, доброго, щедрого человека, находится в зале. Вале де Шамбр, негр и раб, ложно именующий себя Томасом Бекетом Дрисколлом, приложи к оконному стеклу пальцы и оставь отпечатки, которые пошлют тебя на виселицу!

Том с мольбой повернул землистое лицо к говорившему, сделал попытку произнести что-то побелевшими губами и без чувств свалился на пол.

Вильсон нарушил мертвую тишину, произнеся:

- Больше ничего не требуется. Он сознался.

Рокси рухнула на колени, закрыла лицо руками и, рыдая, запричитала:

- Господи, помилуй меня, грешницу!

Часы пробили двенадцать.

Судья встал. Нового арестанта, в железных наручниках, вывели из зала.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Часто бывает, что человек, который ни разу в

жизни не соврал, берется судить о том, что правда,

а что ложь.

Календарь Простофили Вильсона

12 октября - день открытия Америки.

Замечательно, что Америку открыли, но было бы куда

более замечательно, если бы Колумб проплыл мимо.

Календари Простофили Вильсона

Эту ночь город провел без сна. Все только и обсуждали необычайные события дня и ждали суда над Томом. Целыми толпами граждане шли петь хвалу Вильсону, требовали, чтобы он произнес речь, и кричали до хрипоты, повторяя каждую его фразу, ибо теперь все, что он говорил, ценилось на вес золота, казалось чудом. Долгая борьба Вильсона с неудачами и предубеждением кончилась, он стал знаменит.

В каждой группе восторженных обывателей, когда они покидали дом Вильсона, обязательно находился хоть один совестливый человек, который робко говорил:

- И вот такие, как мы, целых двадцать лет называли его простофилей! Друзья, он освободил это место!

- Конечно, но оно уже занято: простофили-то мы!

Братья-близнецы снова были возведены в ранг героев, и репутация их восстановлена. Но они устали от своих приключений на американском Западе и тут же отбыли в Европу.

Сердце Рокси было разбито. Хотя юноша, которого она заставила двадцать три года жить в рабстве, и обещал сохранить ей пенсию в тридцать пять долларов, назначенную ей мнимым наследником, раны Рокси были слишком глубоки, чтобы деньги могли их залечить; взор ее потух, статная фигура утратила свою воинственную осанку, беззаботный смех умолк. Единственным утешением Рокси стала теперь религия.